Поминки по уходящему году

Начался спектакль нормально. Актёры привычно перемещались и вовремя подавали реплики. Даже Дашка ловко успевала за всеми на костылях, наскоро украшенных реквизиторами сосновыми веточками. «Я бы сказал, удачный штрих», – бормотал режиссёр. И тут пришло время спускаться в зал. Третий зайчонок допрыгал до ступенек и резко остановился. Поняв, что такой спуск смертельно опасен, Даша вышла на авансцену и вздохнула: «Дети, как вы думаете, кто поможет зайчонку выбраться из леса?» Дети завизжали, некоторые особо бойкие кинулись к сцене и протянули зайчику ручки. Но зайчонок погрозил им пальчиком: «Когда малыш в опасности, надо звать кого? Полицейского!» Режиссёр вскочил, открыл дверцу ложи и скомандовал: «Наливали? Отдувайтесь!» Осветитель, который на время выхода в зрительный зал устраивал на сцене «ночь», давая возможность сменить декорации, направил прожектора на директорскую ложу. И полицейские вышли в народ. Один лихо взвалил зайчонка на плечо, другой принял костыли. Зайчонок задавал вопросы и вручал детям цветные календарики с зайчиками. Потом календарики закончились. «А мы тебя с ружьём сфотографируем, – утешил огорчённого мальчика один из полицейских и крикнул в сторону сцены. – Эй, косой, дай ружьишко напрокат!» Один из рабочих сцены подал ему ружьё, и правоохранители с зайчонком прошли по центральному проходу, давая возможность родителям снять на телефон своих детей кого с ружьём, кого с резиновой дубинкой. А отцы и деды очень рвались сфотографироваться с зайчонком на руках, чему полиция воспрепятствовала.

После праздников был в областной молодёжной газете фоторепортаж со спектакля. Особо отмечалась удачная находка режиссёра по формированию положительного имиджа полицейского в глазах юных зрителей. А Дашу теперь зазывают ведущей на корпоративы силовиков. И чтобы непременно в костюме зайчонка!

– Ещё ты расскажи, как жена одного из этих собутыльников приходила тебе сцену ревности устраивать, – подколол Антон.

– Ну?! – оживилась публика.

– Главное, что флирта там никакого не было, – улыбнулась Люся. – Мужики, они же в большинстве мальчишками остаются, продолжая играть кто в машинки, кто в компьютеры. А эти просто нашли родственную душу, у которой вечный праздник непослушания. Но жена одного из них заподозрила адюльтер.

– Спасибо, я успел предупредить по телефону, – смеялся Антон. – Тётя Таня встретила ревнивицу у входа, завела к себе и долго рассказывала о том, что они с несчастной старушкой Дарьей Васильевной уже тридцать лет живут в общежитии, и что им здесь и помирать. А потом отвела в общагу, где Дашка встретила её в гриме Авдотьи Петровны из «Сказки о потерянном времени». Баба так расчувствовалась после знакомства с одинокой старушкой, что непременно хотела её, горемычную, напоить в знак примирения. Но Дашка самоотверженно отказалась, чем потом хвасталась бесконечно. А тётя Таня её разоблачила: «Никогда бы ты, зараза, не отказалась, если б не боялась, что грим потечёт!»

В это время Землянские вышли из-за стола и пошли на выход. Следом за ними устремилась толстая старуха. Она громко завопила: «Внук! Ванечка!» Из дальнейших её стенаний выяснилось, что она считает Ваниными родителями Юльку и собственного сына, который болеет и ему требуется помощь. Дима бестолково всё отрицал, Ваня растерялся, кинулась к ним Люся, но через крик старухи пробиться не могла. Встал Слава, громко двинув стулом, поправил на носу очки и неожиданно басом, сорвавшись потом на фальцет, взвизгнул:

– Эй, бабка! А ну, замолчали все! Ванька, ты что, не понял, ей не внук нужен, а донор! Ну, говори, какая группа крови у твоего сына!

От неожиданности бабка даже не возмутилась, а робко ответила:

– Первая…

– Вань, а у тебя какая?

– Не знаю…

– Дядя Дима, а вы знаете?

– Вторая, – успокаиваясь, ответил Землянский. – У нас с Юлькой первая, а у Ваньки вторая.

– Значит, у Ваниной мамы вторая или четвёртая!

– Да, у Ольги вторая.

– Ну, вам всё понятно? Если у этой Юльки первая и у вашего сына первая, у их сына не может быть второй! Так что вы всё врёте!

– Это ещё проверить надо, – возразила старуха растерянно.

– Да чего там проверять, – махнула рукой тётя Зоя. – Я-то медсестра, а не сообразила про группу. А вы с чего вообще решили, что он Юлькин сын? Ей тридцать два, я точно знаю. Что ж, она в пятнадцать лет понесла?

– Да, я точно знаю… Юлька сказала…

– Юлька, – презрительно повторила тётя Зоя. – Девка она, конечно, компанейская, но из тех, про кого говорят: «Ради красного словца не пожалеет мать-отца». Любит людей стравливать. Даже племянника родного не пожалела, чтобы вас подразнить. Ты, Ванечка, даже в голову не бери про этот старухин бред.

– Да, – вздохнула Майя, – забила тебе эта мать педофила голову таким дурацким предположением. И будешь ты теперь думать: папа с мамой или дядя с тётей? Можно, конечно, сделать тест ДНК, чтобы убедиться. Только разве не обидишь ты этим отца? Хорошего отца, Ваня. А ты, Слава, если бы тебе такую историю о происхождении поднесли, огорчился бы?