Поминки по уходящему году

На следующий день биомама полетела в управляющую компанию, чтобы узнать, кто прописан в квартире. Вернувшись, она застала в Люсиной квартире артисток Юлю, Барби и Риту, сына-подростка с банкой пива и собственного молодого мужа в губной помаде. Попыталась выгнать соседок, но не удалось: девчонки хохотали и уверяли её, что «не тронем мы вашего племянника, пусть себе продолжает спать с Люсей, мы ей не враги, пусть устраивает личную жизнь!» И в последующие дни они продолжали соблазнять его и раскручивать на угощенье. Удивительно, но биомама, несмотря на жгучую ревность, не сдавалась и не увозила свою семейку. Через пару дней артисткам стало понятно, что тактику надо менять, и предупредили, что вечером придёт «муж». Люся, которой в отличие от артисток было не до смеха, безнадёжно спросила: «Зовут-то его как?» Девушки недоумённо переглянулись и почти в унисон произнесли: «Э-э». Потом захохотали. Тётя Зоя возмутилась: «Свиристелки, вы что, непроверенного жениха девчонке подсовываете?» Сквозь смех они объяснили, что жених очень даже хорош, но как-то по имени его никто не зовёт, а исключительно по фамилии, больно уж она его внешности соответствует – Громада.

Вечером, когда Громада пришёл в общагу исполнять роль жениха, девушки решили предупредить Люсю об его имени, заголосив цыганским хором под дверью: «К нам приехал, к нам приехал Виктор Иваныч дорогой!» Люся с испуганными глазами кинулась ему на шею: «Витенька!» Рассказывая об этом, тётя Зоя с досадой сказала:

– И ни фига мы не поняли, что тут что-то не так. И не обратили внимания, что народу в квартире больно много. А вот Татьяна Петровна, она не из простых. Интеллигенция! Сразу развернулась и к Мишке почесала.

Миша – это полицейский, который жил тогда в первой квартире с женой и двумя детьми. Он пришёл очень быстро и закрылся в квартире. Через некоторое время пришла жена Миши и привела двух юных полицейских, своих односельчан, как оказалось, и тоже скрылась в квартире, закрывшись на ключ. Через некоторое время выглянула Люся и попросила принести паяльную лампу. Дворник Толя принёс её и постучал в дверь. Его не пустили, только аппарат забрали. Запахло горелым. Послышались крики. «Пытают, что ли?» – робко спросил Толя, испугавшись ответственности. Вышла Люсина родня с вещами и устремилась к выходу, переругиваясь. Потом вышел мрачный Миша и сказал: «Вы все вообще ничего не знаете. Тётя Таня, пришли к Люсе чужие люди и стали орать. Вы испугались за девчонку и попросили о помощи. Всё!»

Ещё двух гостий увели. И хозяйку с ними. Впрочем, через час она вернулась. Несколько недель Миша с супругой ходили злые, а Люся испуганная. Потом всё забылось. Люся молчала как партизанка и молчит до сих пор.

– Люсь, ну расскажи теперь, а?

– Ну теперь-то… эти две тётки, которые в последний день пришли – риелтор и помощница нотариуса.

– Но ведь не вдвоём они это делали, – возразила Майя. – Почему с ними охранника не было?

– Потому что, конечно, они не вдвоём такие дела проворачивали. А это, к счастью, решили обтяпать на двоих. Понадеялись, что я одна, а против меня ещё биомамкина семейка. Поэтому, когда они в отделение попали, их выручать сразу никто не кинулся…

– А что вы с паяльником-то делали?

– Документы жгли. У этих тёток с собой много бумаг было. Не знаю, почему. Может, с другого дела возвращались. Может, домой работу взяли. Ребята стали их обыскивать, вернули мне мои документы на квартиру. Когда увидели столько макулатуры, поняли, что сами не разберутся. Растерялись. Эти мафиози понадеялись, что ребята побоятся и отступят. А Мишина жена, женщина простая, но здравомыслящая, сказала: «Отступать поздно. Скажем, не было у них с собой вообще ничего. Давай, Люся, сковородку». Поставила её в поддон душа и велела: «Жгите!» Когда тётки поняли, что она не шутит, то взвыли. Ну, а паяльная лампа – ею сожгли то, что само не горело: ламинированные документы, обложки паспортов. Потом их в отделение доставили без документов. Я заявление написала. Позже, конечно, к ним всякие заступники налетели. Долго Мише нервы трепали. Но ничего не доказали. Эту преступную группу арестовали только нынешним летом, когда число стариков и сирот, которых вывезли из собственных квартир кого в дальнюю деревню, кого на кладбище, зашло за несколько десятков. Ребята, я к чему при вас эту непедагогическую и даже противозаконную историю рассказываю? Ерунда этот зов крови! Если родня с тобой не общается, значит, ты ей не нужен. Моя биомама хотела меня ограбить, Ольге Анатольевне сто лет внук был не нужен, а искать она его стала, когда её сыну трансплантация костного мозга понадобилась. Чужие люди за меня заступились. Если вдруг на моём пороге возникнет биопапа, я разговаривать не стану, сразу возьмусь за сковороду!

День 3-й. 31 декабря. Руслан и Людмила, или Сцены из нерыцарских времён

Наташа

– Куда едем?

– Жукова, 63.

– Ну вот скажи, человеку не дали сутки до Нового года дожить!