Помни мой голос

Пары начали разминаться. Непревзойденный Обри в белых штанах и пушистой хлопковой рубашке-поло легко и изящно бил по мячу, не переставая улыбался сопернику, и подбадривал его словами «отличный удар», даже когда удары были скверными. Элиз, к удивлению Флоренс, оказалась не так плоха. Очаровательная в своем теннисном платье, она уверенно отбивала резаные мячи, и ее смуглое лицо в лучах солнца горело янтарным светом. В соперники Обри и Элиз достались Джеймс Клейтон, вполне сносно управлявшийся с теннисной ракеткой, и Джинджер Лейтли, красавица и великолепная спортсменка. И все же, невзирая на спортивные достоинства Джинджер, Обри ни разу не послал ей мяч: как и большинство мужчин на корте, он умышленно не замечал девушек и атаковал только противников-юношей. Совершив ошибку – а ошибок она совершала предостаточно, – Элиз всякий раз извинялась перед Обри. А он всякий раз, не проявляя ни капли высокомерия, кротко отвечал ей: «Не повезло» или «Еще чуть-чуть – и у тебя получилось бы, – и продолжал играть как ни в чем не бывало. Флоренс, ранее мечтавшая посадить Элиз в лужу, теперь хотела, чтобы француженка играла на должном уровне, так как снисходительность Обри возмущала ее до глубины души.

Зрители от происходящего на корте были в полном восторге: игроки беспрерывно шутили, смеялись и дурачились. Селия, занявшая самое выгодное для просмотра место на скамье, хлопала, не жалея ладоней, поощряя обе сражавшиеся пары, и только Руперт, сонно зевая, ушел после первого гейма. К Флоренс бочком подкрался Джон.

– Смотри, с какими трудностями нам придется столкнуться, – зашептал он. – Обри морочит соперников, выполняя ложные удары, и те промахиваются по мячу. Ну да ничего. Не только Обри умеет играть в подобные игры.

«Жаль, что Джон настолько одержим победой, – подумала Флоренс. – Обри так мило наслаждается игрой».

Матч окончился, и Обри поцеловал Элиз в щеку. Флоренс оторопела. Обычно игроки пожимали друг другу руки.

– Полагаю, во Франции так принято, – хихикнула Берта.

– Да? Ты думаешь? – спросила Флоренс, немного приходя в себя.

– Поэтому Англия и должна сокрушить Францию! – воскликнул Джон.

– Ой, Джон, перестань, ты такой бестактный! – упрекнула его Берта, задыхаясь от смеха.

Но Флоренс не находила в этом ничего смешного. Соперничество между Англией и Францией нарастало, а Обри ни сном ни духом про это не ведал. Флоренс вздохнула и скрестила руки на груди. Неважно, что Обри ее не замечает. Она не из тех, кто поднимает лапки кверху из-за первой же неудачи. У нее в запасе целое лето, чтобы завоевать расположение Обри. И она его завоюет. Так или иначе.

Глава третья

Пребывавшую на грани нервного срыва Маргарет Лайтфут начала бить крупная дрожь, и Джоан Пинфолд отправила ее в спальню полежать и успокоиться. «Мы с Уинифред справимся без тебя и обо всем позаботимся», – заверила она дочь и не обманула: все было почти готово, и повар на кухне добавлял последние штрихи к изысканным блюдам. Сочтя, что прислуживать тринадцати гостям – все равно что призывать на дом кару небесную, Роули, дворецкий, накрыл стол на четырнадцать персон, усадив на один из стульев Брауни, плюшевого медвежонка дядюшки Реймонда. Брауни обладал безукоризненными манерами – когда-то его частенько приглашали на званые ужины. Столы в холле и гостиной украсили цветами, а стулья с подушками вынесли на веранду в надежде, что погода не подведет и гости смогут насладиться аперитивом на свежем воздухе.

Флоренс заперлась в комнате и размышляла, что надеть. На кровати лежали платья, а она, в зеленой юбке и вязаном свитере, прохаживалась перед зеркальным шкафом, в замешательстве кусая ногти. Сегодня ей предстояло сразить наповал Обри, чья семья, к сожалению вместе с Элиз, была приглашена на ужин в «Мореходы». Педреван-парк кишмя кишел Дашами и Клэрмонтами, но, вместо того чтобы прихватить кого-нибудь из родни, Селия Даш взяла с собой Элиз, о чем загодя уведомила мать Флоренс. Похоже, Элиз ходила за Обри хвостом. Ну да Флоренс, уверенную, что у нее полным-полно времени, чтобы запасть в душу Обри, это не пугало. Каникулы ведь только начались!

Флоренс и Джон продолжали громить противников на корте, хотя последний матч дался им с трудом и разительно отличался от их первого триумфа. Флоренс так разволновалась, что совершила две неправильные подачи подряд и потеряла очки. Она изо всех сил старалась помочь Джону, но чем яростнее тот рвался к победе, тем сильнее у нее тряслись руки, никак не способствуя успешной игре. «Давай, старушка!» – подзуживал ее перед подачей Джон, молотя кулаком воздух. Но стоило Флоренс взглянуть в его разгоряченное, сведенное напряженной судорогой лицо, как ее начинало мутить и она посылала мяч прямо в сетку. С каждым разом она играла все хуже и хуже, но, как ни странно, на конечном результате это не сказывалось.