Помни обо мне

Я мечтала об этом все эти долгие восемь лет. Пыталась узнать, кем он был, человек, лишивший меня прошлого. Но мамаша Форжо умерла в тот вечер, когда наставница и Стрейджен забрали меня из ее дома, а Огонек и другие девушки сказали, клиент не был постоянным. Они обещали дать знать, если он вдруг вновь появится, но эта сволочь исчезла. Дворцовая крыса. Неудивительно, что мы не встречались.

До этого дня.

Я улыбнулась. И, наверное, улыбка моя вышла странной, потому что тонкий старушечий голос взвизгнул:

— Она обезумела!

А мне захотелось смеяться. Но я не стала — убивать его так, случайно, потому что дрогнет рука было… Бессмысленно.

Нет.

Нет, нет, нет.

Я отплачу ему той же монетой. А потом, так уж и быть, убью.

Спокойная, точно воды озера Вивиан, я отступила на шаг. Опустила руку. И почтительно склонилась перед белой фигурой короля.

Миг тишины сменился взволнованным гулом. Словами обвинений, охами, нервным трепетом вееров и оглушающе громким стуком в ушах. Потребовалось несколько мгновений пока я поняла: это стучит мое сердце.

От радости. В предвкушении.

Аккуратнее, девочка, не торопись, в деле столь тонком нет места глупому волнению. И спешке.

— Встаньте, — сказал король.

И я подчинилась.

— Виконт Дюваль утверждает, вы покушались на его жизнь.

В глазах Его Величества, кажется, мелькнуло что-то.

Интерес?

— Хильдерик, она…

Эльга шагнула вперед и замерла под внимательным взглядом брата.

— Вполне способна объяснить причину своего поведения. Не волнуйся, сестра, — сказал он почти мягко, — я буду справедлив.

Эльга кивнула, но не ушла. Встала рядом, как будто одно ее присутствие могло защитить меня от монаршего гнева.

— Нож! — выкрикнула за спиной какая-то впечатлительная дама. — Отнимите у нее нож!

— Нож?

Король перевел взгляд с сестры на меня, и я медленно, очень медленно, подняла раскрытую ладонь, на которой блеснул серебряный цветок на тонком длинном стебле.

— Это шпилька, брат.

Дарьен?

Дарьен. Опять не услышала, как подкрался.

— Я возьму?

Он поднес свою ладонь так близко, что наши пальцы соприкоснулись, и я послушно позволила шпильке упасть в его руку.

Нужно быть сильной.

Сегодня, сейчас, я должна быть сильной. И не думать. Ни в коем случае не думать о нем. Иначе…

Святая Интруна, укрепи мою решимость.

Я смотрела как длинные бледные пальцы короля взяли шпильку.

Снег и серебро. Красиво.

Он поднес мое тайное оружие к глазам, попробовал согнуть, потрогал острый кончик.

— Вряд ли дамы одобрят, — казалось, король говорит сам с собой, — если я прикажу запретить при дворе шпильки.

Сзади послышался неуверенный смешок, потом еще один и скоро уже все присутствующие отдали должное остроумной шутке Его Величества.

А я стояла, смотрела на наливающееся пурпуром лицо виконта Дюваль — теперь у моего обидчика было имя — и готовилась к, пожалуй, самому сложному выступлению (или драке?) в моей жизни.

Впрочем граф, корриган его сожри, все же решил мне подыграть.

— Ваше Величество, — он выступил вперед, выпячивая подбородок, который я почти окрасила алым, — эта девка…

— Девушка, — перебил Дарьен.

И король не стал его останавливать.

— И кажется, она собиралась объясниться. Да, Алана?

Я люблю тебя.

Всю мою жизнь. С тех пор как увидела там, на Белом утесе.

Ты моя луна, мой свет, песня моего сердца.

Я люблю тебя, но даже если это будет означать навсегда утратить твое доверие, я должна, обязана это сделать.

Исправить ту свою ошибку.

Я не могу позволить ей умереть во второй раз.

Прости…

Я выпрямилась, встала гордо, как полагается дочери древнего королевского рода, и сказала громко. Так, чтобы слышали все.

— Я, Гвенаэль, дочь Ниниан из рода Морфан, последней по праву крови баронессы Бру-Калун, обвиняю виконта Дюваль в преступлении против моей чести. И правом, дарованным мне родом и именем, требую, чтобы вина этого мужчины была доказана пред оком Всеотца и искуплена кровью. Я требую судебного поединка, Ваше Величество!

Я слышала, как вскрикнула от удивления Эльга, и громкий вдох Дарьена, шепот, нарастающий, точно гул приближающихся лошадей, и лающий, неестественно веселый смех мужчины, который восемь лет назад убил Гвен.

Но это было неважно. Все это было неважно, потому что король, в чьих тонких пальцах дрожала нить моей судьбы, не смеялся.

Он рассматривал меня. Так же внимательно, как раньше рассматривал шпильку. Словно я была диковинкой, что море вынесло ему под ноги. И сейчас он думал, забрать ее с собой или оставить на берегу, на потеху ветру и чайкам.

— Сколько вам было лет, когда вы видели моего отца?

Смех моего обидчика оборвался, как и шепотки за моей спиной.

— Семь, Ваше Величество.

— Она лжет!

— В чем именно, виконт? — король поднял руку и Дарьен, чье движение я уловила краем глаза, остановился. — Мой отец действительно был гостем в замке баронессы Бру-Калун, когда ее дочери Гвенаэль было семь. Как и мой брат. Правда, Дарьен?

— Да.

И от того, каким хриплым вышло это короткое да, у меня заныло сердце.

Но я сдержалась. Не глянула.

После… Возможно, потом, я смогу объяснить…

Если, конечно, он захочет меня слушать.

— И, насколько помню, адельфи Гвенаэль ухаживала за тобой, когда ты упал с лошади?