Помни обо мне

— Значит, — не веря своей удаче, начал барон, — ты представишь меня ко двору?

— Лучше, друг мой, — маркиз посмотрел на потолок, с которого хихикая подмигивали полуобнаженные пышногрудые пастушки, прикрыл глаза и хищно улыбнулся, — я представлю тебя лично королю. А теперь, пиши, Коннар, пиши. Я, Коннар, милостью короля Хильдерка, барон Мален, пребывая в здравом уме и без какого-либо принуждения, свидетельствую…

Кухня встретила Дарьена молчанием. Замерла чумазая девчонка, что выгребала из очага остывшую золу, застыли с котлами служанки, остановилась повариха, не донеся до стола кувшин и ковригу серого хлеба, а прищуренные глаза сидящих мужчин явно не доброго вечера желали.

Свидетели. И женщины. Женщины это хорошо — помогут удержаться. Сейчас доверия себе было мало.

Крупный парень в жилете, украшенном полосками алого шелка, поднялся навстречу, сплюнул, утер рукавом губы и, переглянувшись с другими мужчинами, спросил:

— Че надо?

Сапоги на нем были новые, с яркими медными пряжками, слишком, как и говорила Алана, нарядные для простого слуги. Дарьен разжал ладонь и золотая бляха королевского интенданта с тихим стуком упала на стол.

Тишина. Недоуменные, а после и испуганные взгляды. Шепот, словно шелест опавшей листвы.

— Богатая цацка…

Но страх, мелькнувший в глазах, парня плохо вязался с наглым, почти развязным тоном.

— Этот знак, — Дарьен обвел взглядом притихших слуг, опасаясь, что еще миг и он просто ударит, сбрасывая бурлящее, точно переполненная дождями горная река, раздражение. А с ним злость и гнилостное чувство вины. — Этот знак дает мне право рассматривать прошения и вершить королевский суд. Как зовут?

Он тяжело посмотрел на подрастерявшего боевой задор парня.

— А тебе зачем? — спросил тот, делая шаг назад. К столу, за которым, как он, похоже, надеялся, сидели его товарищи.

— Этого? — седой мужчина проследил за взглядом Дарьена и ответил прежде, чем молодчик успел открыть рот. — Гастоном кличут.

Заступаться, значит, не будут. Что ж, тем проще.

— Сегодня Гастон из замка Мален совершил преступное нападение на послушницу ордена святой Интруны.

Звякнула о пол оловянная кружка, а упустившая ее женщина поспешно сотворила Знак Всеотца.

— Не было такого, — молодчик задрал подбородок с зачатками бороды, — сама она упала. Правда, ж, парни, — он повернулся к столу, и трое сидевших за ним молодых мужчин вздрогнули.

А Дарьену стоило труда, не спросить и с этих тоже. За каждый ее хриплый вдох, за подрагивавшие от боли веки и багровые пятна на смуглой коже. За то, что смотрели и не вмешались вовремя.

— По закону, — Дарьен смотрел на них, как смотрел на тела пиратов из команды «Мести королевы Меб», — совершивший это злодеяние должен предстать перед церковным судом. И, если возникнут сомнения в его виновности, подвергнутся испытанию огнем и верой.

Шепот стал громче, а лица тех троих — белее творога.

Боятся. Хорошо.

А вот обвиняемый, похоже, еще не осознал какой опасности подверг свое тело и душу.

— Но аббатиса Карнальской обители попросила меня наказать преступника.

Во взгляде, которым Гастон обвел хмурые лица, наконец-то забрезжило отчаяние. И пожелай Дарьен, эти мужчины и женщины сами притащат веревку, да еще и покажут балку понадежнее. А барон Мален после разговора с кузеном наверняка не потребует компенсации за жизнь чересчур исполнительного слуги.

Вот только права Алана, нельзя заставлять других платить за свои ошибки.

— Именем короля Хильдерика я признаю Гастона из замка Мален…

— Мне приказали! — крикнул Гастон.

И вдруг бухнулся на колени и пополз. Он полз, сгребая грязную солому, пока не ткнулся лбом в пропыленные сапоги Дарьена.

— Хозяин приказали! Пощадите, господин. Мне приказали…

Дарьен вдохнул, чувствуя, как отзывается тренированное тело, потянул завязки кошеля, достал из него десять серебряных монет, стряхнул поскуливающего молодчика, быстро подошел к столу и один за другим положил на него блестящие кругляши с четким профилем Хильдерика.

— Я признаю Гастона из замка Мален, потерпевшим. И, — чтобы перекрыть удивленные вскрики и перешептывания, пришлось повысить голос, — как виновный в нанесении вреда здоровью, выплачиваю, согласно кодексу Хьяльмара, Гастону из замка Мален пять серебряных монет.

Скулеж под ногами, и без того поутихший, смолк.

— И еще пять, — быстро, чтобы поскорее покончить с этим, сказал Дарьен, — я выплачиваю хозяину Гастона, Коннару барону Мален.

В удивленной тишине, что заполнила замковую кухню, хруст ломаемой кости и сопровождавшие его крики прозвучали особенно громко.

— Помогите ему, — сказал Дарьен.

Он отпустил парня, который выл от боли, баюкая уже бесполезную правую руку, быстро подхватил со стола интендантскую бляху и, не оглядываясь на поднявшуюся за спиной суету, вышел из кухни.