Помни время шипов

9 мая. С этой минуты, к сожалению, в нашей еде совсем нет соли. Без соли жидкие супы на вкус совершенно пресные. Это значит, что чехи конфисковали также соль. Мы предполагаем, что это сделано больше ради наказания проигравших. Когда я смотрю в окно, то удивляюсь, откуда внезапно взялось так много чешских солдат. Между тем войне уже точно конец, официальная капитуляция была объявлена также гросс-адмиралом Дёницем.

10 мая. Вчера я через санитара-унтер-офицера получил письмо. Оно было от Йоланды, которая узнала, в каком госпитале я теперь находился. Она написала мне, что ее фирма по указанию одного высокопоставленного офицера должна была переместить мастерскую в большой отель «Баварский двор», и что она работала теперь только лишь для американского штаба. Так как в верхней части отеля также находился немецкий военный госпиталь, я должен был попытаться добиться перевода туда.

Мою просьбу отклонили. Но зато я обнаруживал, что в подвал нашего госпиталя можно было почти беспрепятственно попасть снаружи. Я описал Йоланде дорогу и в какое время я ожидал бы ее там после конца рабочего дня. Санитар еще в тот же день сообщил мне, что он передал мое письмо. Для него это было легко, так как в «Баварском дворе» также находилось хирургическое отделение, в котором он часто должен был работать как санитар.

11 мая. Я нервничал уже целый день и ждал вечера. Хватит ли у Йоланды смелости прийти ко мне в подвал? Я подобрал такое время, когда, по моему мнению, никто другой уже не стал бы спускаться в подвал. Там находились душевые и котельная и несколько чуланов, в которых хорошо можно было бы спрятаться. С одной стороны дверь выходила в сад, но она была постоянно заперта. Но я уже достал ключ, и после того, как я сверху незаметно проскользнул в подвал, я открыл дверь. Мне повезло! Никого здесь внизу не было. Я выглянул наружу в сад и был приятно удивлен. Йоланда уже стояла за кустом и ждала моего знака. Это была радостная встреча. Кроме того, она принесла мне то, о чем я попросил ее в письме: соль и сигареты. Сигареты она выпросила у янки для своего отца, как рассказала она мне со смехом. Но потом я узнал от Йоланды плохие новости. Она сообщила мне, что чехи начали отбирать у немцев имущество и выгонять их. Тех, кто сопротивлялся, они просто отправляли в лагерь. Теперь немецкому населению больше нечего было есть, так как все продукты были конфискованы. Поэтому многие люди пытались работать у американцев просто за еду. Вследствие этого они одновременно также пользовались и их защитой. От одного американского офицера, который также говорил по-немецки, она узнала, что русские находятся всего в нескольких километрах от нас и очень сердиты, так как американцы опередили их, взяв Мариенбад. В «Баварском дворе» поговаривают, что немецких пленных скоро выдадут русским. Когда я слышу об этом, это вызывает у меня жуткий страх.

13 мая. То, что рассказывала мне Йоланда, случилось сегодня. Все произошло внезапно и слишком быстро, и у нас не было времени для раздумий. Вероятно, иначе я и многие другие еще успели бы убежать. О выдаче советским войскам говорили, но каждый из нас надеялся на корректность американцев и на то, что они не настолько жестоки, чтобы отдать своих собственных пленных красноармейцам.

Но когда этим утром нас вызвали в госпиталь, велели построиться и ждать отправки, нам стало ясно, что надежды наши рухнули. По пути в бараки мы еще встречаем нескольких женщин и девушек, которые уже слышали, что нас передают русским, и хотят найти родных и друзей. Они неистово машут нам, но никто из нас не машет им в ответ. Мы молча сидим в грузовиках, с бледными каменными лицами, и все еще не можем понять, что наши надежды на корректный американский плен за ночь сменились обреченным на смерть будущим. Если нас отправят в Россию, это означает: плен в Сибири!

Для меня это жестокое слово! Оно беспрерывно стучит в моей голове. Могут ли американцы вообще представить себе, что означает слово «Сибирь»? Могут ли они знать, сколько страха, ужаса и безнадежности вызывает одно это слово? Прежде всего, мы, сражавшиеся против советских войск, можем представить себе, что будет ожидать нас в России и Сибири. Уже в барачном лагере мы получаем первое представление. Нас приводят в помещения, в которых мы находим только голые деревянные топчаны, на которых лежит всего по одному одеялу. Но пока нас еще охраняют американские солдаты. Но все меняется, когда в конце бараков на железнодорожных путях подъезжает товарный поезд, и появляются несколько русских солдат. Меня колотит от страха! Это та же самая форма и те же самые лица, которых я, собственно, всегда боялся. Я думал, что смогу забыть их..., но теперь я знаю, что мне это не удастся. Если я не вижу их физически перед собой, то они будут преследовать меня в моих снах.