Помни время шипов

Нам приказывают построиться, потом к нам подходит переводчик. Он говорит, чтобы все те, которые служили в СС, вышли из строя. Только несколько человек делают шаг вперед. Затем на очереди те, кто воевал только на Восточном фронте. Он приказывает нам говорить правду, так как это легко проверить по номерам наших частей. Я просто молчу и не выхожу вперед. Мой мозг лихорадочно работает, и я ищу шанс выпутаться. Я твердо решил, что не дам отправить себя в Сибирь. Лучше пусть меня пристрелят при попытке к бегству, как это произошло с двумя солдатами, которые попытались убежать в момент нашего прибытия в лагерь.

14 мая. Есть ли еще для меня шанс ускользнуть из этого лагеря? Я выиграл немного времени, так как первый товарный поезд уже уехал сегодня утром. Так как его вагоны еще не были полными, русские быстро просматривали бараки и вытащили еще нескольких человек. Когда один русский приходит к нам, я показываю ему на мою перевязку, которую я все еще ношу на руке. После этого он хватает двух других солдат и выводит их с другими к вагонам. Когда я смотрю в окно, то узнаю в группе тех двух солдат из частного пансиона, которые всего меньше трех недель назад учили английский язык, чтобы приветствовать американских победителей по-английски. Каким плохим сюрпризом стало для них то, что теперь их передают русским. При этом они даже не догадываются, что их ждет.

Для меня выигрыш времени означает шанс найти возможность бегства. Следующую группу пленных будут отправлять только через два дня. Сегодня к полудню лагерь снова наполнился новыми людьми. Среди них есть и солдаты с не вылеченными ранами. Их продолжают лечить на приемном пункте в лагере. Вечером я замечаю, что двух солдат грузят в санитарный автомобиль и возвращают в военный госпиталь. Санитар говорит мне, что раны обоих еще были открыты, и у солдат внезапно начался сильный жар. А больных с высокой температурой положено возвращать назад в госпиталь, таков приказ.

Этот разговор с санитаром больше не выходил у меня из головы, и я немедленно увидел шанс, как можно выбраться из этого лагеря, который представлялся мне воротами в ад. После моих прежних ранений я знал, что у меня каждый раз возникал сильный жар, когда мои раны воспалялись. Потому мне нужно было снова вызвать воспаление моей уже почти зажившей раны. Осколок снаряда от точки входа до кости пробил что-то вроде настоящей трубки, через которую все время вытекал гной. Затем входное отверстие заросло тонким слоем кожи, который я теперь снова хотел пробить. Когда я нашел для этой цели ржавый гвоздь, я осознаю, что это может очень плохо кончиться для меня. Но в моем отчаянном положении я все равно предпочту умереть от заражения крови, чем попасть в сибирский ад. Я подавляю боль и прокалываю гвоздем недавно зажившую рану, пока из нее не проступает кровь. А чтобы ускорить воспаление, я еще проталкиваю в рану несколько сантиметров тонкой марлевой повязки.

15 мая. Мой расчет оправдался. Уже ночью я почувствовал сильную боль в руке. Но только сегодня во второй половине дня мой лоб стал горячим и я почувствовал высокую температуру. Пока я шел в медпункт, у меня уже кружилась голова. Санитар сразу положил меня на носилки и обследовал меня. После этого я могу вспомнить только лишь о том, что я говорил водителю санитарной машины, чтобы он отвез меня в военный госпиталь в «Баварский двор», что он затем и сделал. После этого я больше ничего не помнил.

17 мая. Когда я проснулся сегодня утром, то был весь покрыт потом. У меня были кошмарные сны о войне и ее жестокости. Только постепенно я понял, где нахожусь. Я лежал в чистой кровати вместе с тремя другими ранеными в светлой палате военного госпиталя в гостинице «Баварский двор». Приветливая медицинская сестра как раз принесла кофе. Мне она тоже поставила чашку. У него был вкус кофе в зернах, но он был жидким и безвкусным, как будто его заваривали уже повторно. Когда я хотел подняться, то заметил, насколько я ослабел, и что моя левая рука от локтя до плеча была замотана толстым бинтом.

19 мая. Я попытался встать, но мои колени все еще сильно дрожат. Тем не менее, мне удалось выйти в коридор. Я хотел поискать глазами Йоланду. Тут я столкнулся с врачом, который обратился ко мне и удивился тому, что я был уже на ногах. Может быть, это он меня оперировал? – подумал я. Как будто читая мои мысли, доктор говорит: – В вашей ране был здоровенный кусок марли. Мне пришлось сделать длинный разрез над локтем. Но я успел как раз вовремя! На несколько часов позже вас уже не удалось бы спасти.

Я хотел кое-что ему сказать, но он махнул рукой и, подмигнув, произнес: – Все в порядке! Я видел вашу солдатскую книжку и знаю, почему вы это сделали.