Понаехали!

И тончайший язык скользнул по ним, собирая эту белизну.

Дурбин заставил себя склонить голову, изображая почтение. А ведь прежде получалось, и усилий-то прикладывать не требовалось, нужно было лишь подумать, чем тот или иной человек будет полезен в его, Дурбина, жизни да карьере. Теперь же…

Кофр наощупь показался склизким. Ощущение это длилось всего миг, но Дурбин едва удержался, чтоб не отбросить эту отвратительную вещь.

Но все-таки удержался.

Поклонился.

Молча.

И это, кажется, понравилось наставнику. Он кивнул и обратил взор на Аверсина, который гляделся задумчивым, рассеянным даже.

- Твоя задача успокаивать девиц и объяснять им, что ничего-то дурного не происходит, а что происходит – по повелению царицы-матушки, и что, если кому вздумается капризничать, то…

Тонкий язык вновь скользнул по губе.

- …царица будет недовольна.

Царица изволила лично присутствовать.

Она восседала на высоком кресле, обтянутом красною тканью, и на фоне его сама-то казалась бледна, утомленна. Никита постарался не глазеть. Кто он таков? Но… дар его, вдруг очнувшись не ко времени, заворочался, пытаясь найти выход. И по ощущениям, внутри Никиты будто огонь разожгли.

И такой… как вытерпеть.

А надо.

- Прошу прощения, - Амвросий Ульянович согнулся до самой земли, и Аверсин поспешил поклониться, и сам Никита запоздало последовал примеру. Только…

Жар потянулся к рукам.

А взгляд… взгляд вновь и вновь возвращался к трону.

К…

…нитям, что опутывали женщину. Едва видимые, полупрозрачные, возможно, существующие лишь в воображении Никиты, но тем не менее…

- …однако в вашем присутствии нет никакой необходимости, достаточно будет и боярского пригляду. А вам, матушка, надобно отдохнуть.

И нити при словах этих зашевелились.

…будто паутина.

А ведь паутина и есть, да какая… если глядеть прямо, то нити исчезали, а вот если осторожно глаза скосить, то… то становилось видно, что паутиной этой затянуло всю-то комнату.

Никита сглотнул.

И заставил себя смотреть.

На клубы пыли в углах, на потемневшие стены, на… почему никто-то другой не замечает? Ни оплавленной позолоты обережных кругов, которые давным-давно разрушились, ни поблекшей белизны, ни выцветших узоров.

Почему?

Он скосил глаза на пол. Грязь и… и будто тень мелькнула.

А потом еще одна.

И разом пришли в движение, создавая свой собственный узор. Тени ползли к креслу, стремясь к ногам царицы, но в то же време не смея переступить какую-то невидимую черту.

Что это такое?

И что делать Никите?

Пока, правда, дело ему определили. Дело несложное. Дело… нехорошее. Неправильное.

Узорчатый столик. Кофр. Шкатулка, что в нем скрывалась.

- Чтобы ваше величество быть совсем спокойны, - а тварь пришла в немалое волнение, ибо именно волнуясь, она забывала притворяться и сбивалась. Теперь вот руки её нервно дергались, а пальцы шевелились как-то слишком уж быстро, так, что и не разглядеть-то. – Я возьму кровь. Каплю. Каждой. Кровь скажет правду. Если девица болеть, кровь скажет.

Царица склонила голову.

Закивали боярыни, устроившиеся на лавках вдоль стен, - ноги женщин тонули в паутине, да и сами они были бледны, и бледность, болезненность эта ощущалась Никитой остро, как и неправильность всего, что происходило вокруг.

Ему вручили склянку.

Тряпицу.

И полупрозрачный, будто слюдяной кубок, махонький, как пальцами удержать.

- Сюда я буду собирать кровь. Потом запечатаю в фиал. А после изучу, - губы растянулись и так, что еще немного и треснет кожа. – Зовите…

Клинок.

И чаша.

И фиалы, сделанные не из стекла… но почему никто не видит? Не понимает? Или… не все… паутина опутывала ноги, но у кого-то она поднималась выше, цепляясь за платье, и взгляды этих женщин были затуманены, тогда как другие, которых было куда меньше, наблюдали за Никитой пристально.

…трое.

Он не сразу их вычислил, занятый попыткой понять, что происходит, а заодно уж помощью, которая заключалась в том, чтобы подавать склянки.

Амвросий Ульянович сам пробивал белоснежную кожу.

Сам собирал кровь.

А вот ранки, крохотные совсем, позволял заращивать уже Аверсину.

…девицы шли.

Боярыни наблюдали. Молча. Они и не шевелились то, кроме… той, что держалась где-то рядом. Знакомая сила, теплая, напоминавшая о том лесе, где Никита то ли перестал собою быть, то ли наоборот, к себе вернулся.

Не стоит отвлекаться.

Если ведьма здесь… дышать стало легче. И Никита позволил себе, нет, не отвлечься, но просто… еще немного посмотреть, попытаться понять, что же с ними… не со всеми. Вон та женщина с темными вишневыми глазами явно утомилась представлением и с трудом скрывает зевоту, хотя прочим зевать не позволено. Другая, полнотелая грузная боярыня, качает головой, недовольство проявляя.

Что-то выговаривает.

Руки Никиты действуют сами. Вынимают фиал, подают, убирают запечатанный, чтобы извлечь другой…

…узколицая боярыня с резкими чертами лица сидит на самом краю, то ли худородна, то ли провинилась в чем. И ничем-то от прочих она не отличалась. Разве что…

Жадностью взгляда.

И насмешкой, что тронула губы.

- Больно, - капризно заявила боярская дочь, стрельнув взглядом на Аверсина, который поспешил утешить красавицу, мол, боль ничто…