Пообещай лучшую ночь

Новая одежда, которую она никогда не могла бы себе позволить, почти превратила ее в другую женщину.

Она замурлыкала от удовольствия, и он спросил:

— Это приглашение?

Покраснев, она рассмеялась.

Он был ненасытен, и ее это радовало. Она и сама чувствовала себя ненасытной. При этом остро осознавала, насколько все это временно.

Все закончится вместе с бурей.

И эта мысль слегка остудила ее, но она отбросила ее, подошла к Бенджамину и взяла его за руку.

Он нагнул голову и поцеловал ее в губы долгим, страстным поцелуем.

— Это было приглашением, — отметил он, с трудом оторвавшись от нее. — Ты выглядишь прекрасно. И эта одежда вполне сносная.

Она закрыла глаза и улыбнулась. Его взгляд ласкал ее, как солнечные лучи.

— Вполне сносная? Да тебе придется вытаскивать меня, брыкающуюся и вопящую, из этой комнаты, — пошутила она.

Рассмеявшись, он повел ее за руку по коридору в восточное крыло, где находился крытый каток.

Они проходили мимо огромных окон, и было видно, что буря была такой же свирепой, как и вначале. Мири испытала чувство благодарности и стиснула руку Бенджамина.

Единственное, чего она боялась, — что буря стихнет раньше, чем она будет готова к этому.

Каток Бенджамина был похож на романтический сон, почти как в кино. Мири ахнула, когда он открыл дверь, и они вошли в отделанный белым деревом зал с огромными окнами и серым каменным камином — все это окружало голубое пространство чистого льда.

У камина стояли уютные кресла, а в окна ничего не было видно из-за бушующего снаружи снега.

Все это было так красиво, что Мири почти забыла, что никогда не пробовала кататься на коньках.

— Давай подыщем тебе коньки, — словно читая ее мысли, сказал Бенджамин.

— Я никогда не каталась на коньках, — с улыбкой сказала Мири.

— Я уже догадался, — улыбнулся он. — А на роликах или на доске ты каталась?

Она кивнула.

— И на том, и на другом.

— Тогда тебе будет нетрудно.

И он оказался прав, как и всегда.

Очень скоро она уже убегала от него по льду, и они оба смеялись, как маленькие дети.

— Если я поймаю тебя, ты меня поцелуешь, — сказал он со смехом.

Она рассмеялась в ответ.

— Скажу тебе вот что. Поймай меня — и получишь все, что захочешь. Я уверена в том, что у тебя нет ни единого шанса.

В его глазах вспыхнули огоньки, но она легко увернулась и помчалась прочь от него.

Она очень старалась убежать от него и была благодарна ему за то, что он сдерживал себя, давая ей насладиться моментом.

Но когда он поймал ее и прижал к себе, их взгляды встретились.

Ото льда шел холодок, но ей было совсем не холодно.

Однако это не означало, что она готова была раздеться и улечься на лед.

— Тебе придется увести меня в какое-то более теплое место, чтобы заполучить свой приз, — с трудом переводя дыхание, сказала она.

— Вовсе нет, — отозвался он и поцеловал ее.

На этот раз поцелуй был не таким, как прежде. Он был нежным и сладостным. Бенджамин целовал ее так, словно она была сокровищем, хрупким и драгоценным.

Она вздохнула и обняла его за шею. Ее неожиданный визит в Аспен превратился в волшебный сон, пусть даже ей скоро придется проснуться.

— Спасибо, что научил меня кататься на коньках, — мягко сказала она.

За неполных три дня из-за него она много чего сделала впервые: ее первый полет в частном самолете, ее первый визит в Аспен, ее первая встреча с Бенджамином Сильвером, ее первая снежная буря и ее первые настоящие занятия любовью.

И он сделал все это незабываемым, позаботился обо всех ее нуждах, даже о тех, о которых она и сама не знала.

Он кормил ее, и одевал ее, и заботился о ней.

И она была благодарна ему и не хотела, чтобы это заканчивалось.

Учитывая их договоренность, Бенджамин отбросил всякую сдержанность, испытывая потребность узнать Мири как можно лучше за то короткое время, которое у них было.

У него было лишь то время, пока длилась буря, чтобы составить каталог ее образов, которых ему хватило бы на всю оставшуюся жизнь.

Он никогда еще так не злился на фонд.

Фонд был ответствен за то, что он нашел Мири, и он же был ответствен за то, что он не мог быть с ней.

И с каждой минутой, проведенной в ее обществе, он хотел ее все сильнее.

И то, как она смотрела на него, раскрасневшаяся после катания, навсегда останется в его памяти.

Так же как и ее смех, когда они сидели на скамейке и снимали коньки.

— Ты занимался фигурным катанием? — недоверчиво спросила Мири.

Ему нравилась ее недоверчивость. На самом деле ему нравилось в ней все.

— Только до тринадцати лет. Моя мама выросла на Среднем Западе, каталась каждую зиму на коньках и хотела, чтобы и я умел делать это. И наличие катка было отчасти причиной того, что я купил этот замок. Я скучал по конькам.

Мири кивнула, с трудом сдерживая улыбку.

— Это уж точно не часто встретишь в Лос-Анджелесе. В отличие от гольфа.

— Но я еще хорошо играю и в гольф, — сказал он без ложной скромности, и она рассмеялась.

— Не сомневаюсь. Готова поспорить, что здесь где-то есть и поле для гольфа.

— И ты не ошибешься. Но оно маленькое — только на девять лунок.

Она расхохоталась, и ее смех так нравился ему! Она сняла коньки и надела пушистые шлепанцы, которые нашла в гардеробной.