Поп Гапон и японские винтовки. 15 поразительных историй времен дореволюционной России

«…Вы – странное Существо, живущее вне временных законов. Моя любовь к Вам прошла великий искус, великое страданье. И, верьте, я могу отречься от всей ее здешней яркости легко и радостно, но только бы быть с Вами, опять почувствовать Вашу жизнь рядом со своей. О, слишком много горя! Разве можно жить всегда в такой напряженной безысходной тоске?»

Нормальный человек, не Поэт, мог бы изменить или разлюбить, но Белый не разлюбил, а «бежал от соблазна». К Петровской ходили его друзья, давили на нее, упрекали в том, что она осмелилась осквернить пророка, что ее любовь превратит Андрея Белого в любителя борщей и что совсем не этого все ждут от одного из самых великих поэтов современности. Нина, и без того склонная к истерии, чувствовала себя оскорбленной, брошенной, опозоренной, – а ей внушали буквально следующее: «Вы отбиваете рыцарей у Жены! Вы играете очень темную роль! Вас инспирирует Зверь, выходящий из бездны!»

Как многие брошенные женщины, Нина захотела одновременно отомстить Белому и вернуть его. Тут на сцену вышел Валерий Брюсов и предложил союз. Пока Белый не порвал с Петровской, Брюсов ее принципиально не замечал. Когда же Нина оказалась роковой женщиной, которую инспирирует Зверь, выходящий из бездны, – заинтересовался.

Брюсов в то время занимался оккультизмом, спиритизмом и черной магией, причем не как увлеченный мистик, а как холодный, разумный ученый. Когда Петровская спросила, верит ли он в существование иных миров, он с гневом ответил: «Не верю, но знаю!» Брюсов прекрасно разбирался в истории Средневековья, читал на латыни и изучил в подробностях феномен средневековых ведьм, которыми считались (и считали себя) именно истероидные женщины. Все так удачно совпадало: черная магия, роковая женщина, которая чуть не осквернила Поэта, и к тому же истеричка… Не стоит забывать и про новые эмоции и переживания, которые, как вы помните, для символиста все равно что нефть для петрократа.

В общем, Брюсов положил свой «демонический» глаз на Нину и предложил ей союз. Символически получалось, что есть Поэт, весь в белом и в сияньи риз, – Андрей Белый, змий-искуситель – холодный и мрачный Брюсов, и Ева, то есть бедная Нина Петровская. Мода требовала от нее жертв. Вряд ли она всерьез думала, что мистические опыты смогут вернуть ей бывшего возлюбленного, но вот союз с Брюсовым восприняла как настоящую сделку с демоном. Земная связь не заставила себя ждать: Брюсов полюбил Нину, а она искала в нем и утешения, и утоления гордости, и мщения.

В юности Нина восхищалась Брюсовым и чуть ли не боготворила его. Она знала наизусть несколько сборников его стихов, вспоминала, как еще до знакомства с символистами, будучи юной девушкой, чувствовала ревность, когда кто-то брал с ее книжной полки сочинения Брюсова. Но и теперь она не могла забыть Белого и постоянно говорила о нем «змию-искусителю».

Валерий Брюсов

Брюсов, трудоголик, выплавляющий все свои переживания в металл творчества, одновременно с развитием событий писал знаменитый роман «Огненный ангел», в котором, по словам Ходасевича, «с известной условностью он изобразил всю историю, под именем графа Генриха представив Андрея Белого, под именем Ренаты – Нину Петровскую, а под именем Рупрехта самого себя». Действие романа происходит в Средневековье, историю которого Брюсов, как и было сказано, знал прекрасно. В душе Ренаты борются светлые и темные силы. Она хочет найти своего огненного ангела, графа Генриха, в замке которого когда-то жила. Рыцарь Рупрехт беззаветно влюблен в Ренату и хочет помочь ей найти графа. Для этого он прибегает к помощи темных сил. В конце концов влюбленный Рупрехт вызывает на дуэль Генриха (то есть Белого).

В реальности между Белым и Брюсовым тоже происходила дуэль, но символическая: они писали друг о друге стихи.

Ходасевич вспоминает об одном вечере, когда все были у него в гостях. Нина и Брюсов пришли раньше всех. Валерий Яковлевич попросил разрешения уйти в спальню, чтобы закончить начатые стихи. Через некоторое время он попросил вина, и Нина отнесла ему бутылку коньяка. Прошел час, а может и больше, гости собрались, и Ходасевич заглянул в спальню. Петровская и Брюсов сидели на полу и плакали, бутылка была допита, а стихи – написаны. Ходасевич попросил Брюсова прочитать новое стихотворение при всех и вспоминал это так: