ПОПизм. Уорхоловские 60-е

Сначала мы оставили его на «Фабрике» и лишь иногда показывали друзьям. Потом, после премьеры в мае фильма «Одинокие ковбои», который шел не особенно, мы стали подумывать о том, чем бы его заменить, и мне пришло в голову – почему бы не фильмом «Трах».

Я так и не мог понять, что в порнографии законно, а что нет, но к концу июля, когда по всему городу в кинотеатрах показывали порнофильмы, и на всех стендах стояли журналы вроде Screw[56], мы решили, почему бы и нет, и запустили «Трах» в «Гэррик-театр», сменив название на «Непристойный фильм». Фильм шел неделю, прежде чем его конфисковала полиция. Копы проехали весь путь в Виллидж, высидели монологи Вивы о генерале Макартуре, войне во Вьетнаме и о том, что Луис зовет ее сиськи «сушеными абрикосами», ее историю про то, как полицейские преследовали ее в Гемптоне за отсутствие лифчика, и т. д., и т. п. – и только тогда конфисковали копию нашего фильма. Мне интересно, чего они на Восьмую авеню не пойдут и не конфискуют что-нибудь вроде «Внутри у Джуди» или «Язык Тины»? Может, эти фильмы более «общественно значимы»? Все дело только в их желании – попросту что-то они хотят конфисковать, а что-то не хотят. Бредятина.

***

Вива захотела поехать в Париж в ноябре 1968-го, и я купил ей билет в оба конца. В январе я получил от нее письмо: «Не вышлешь мне денег, буду работать против тебя так же, как раньше на тебя работала». Если мне угрожают, я перестаю слушать. Конечно, я был разочарован, но с Вивой я привык к разочарованиям. Еще одна телеграмма от нее того же содержания пришла в феврале, и я намеренно ее проигнорировал. А потом мы услышали, что она поехала в Лос-Анджелес играть в фильме Аньес Варда «Львиная любовь».

Было самое время для Вивы заняться этим. Все больше и больше девушек копировали ее стиль: элегантные бархат и атлас, блузки-туники поверх брюк, сутулость и усталая мимика, но больше всего волосы – завитые, пышные, распущенные.

В марте, когда я лег в больницу на очередную операцию, на «Фабрику» пришла еще одна телеграмма от Вивы – теперь из Лас-Вегаса: она выходила замуж. Где-то через неделю она вернулась в Нью-Йорк с мужем, французским кинематографистом по имени Мишель, которого встретила в Европе и привезла с собой в Голливуд. Я пожелал ей счастья в браке. Пока мы разговаривали по телефону, она постоянно отвлекалась на мужа, спрашивая его совета, что ей сделать с этим чеком или той фотографией. Сказала, что пишет автобиографический роман «Суперзвезда» для издательства Putnam и что это будет такая экспозиция андеграунда. Еще она добавила, что вообще-то записывает этот телефонный разговор для одной из глав.

***

К концу 60-х казалось, что Голливуд наконец узнает о нашей работе и даст денег на полнобюджетный 35-миллиметровый фильм. («Плоть» между тем пользовалась в Германии огромным успехом. Когда Пол с Джо приехали рекламировать картину, их окружила целая толпа.) «Коламбия Пикчерз» хотела с нами работать, они велели не останавливаться и подготовить какой-нибудь сценарий или его план.

К тому моменту мы познакомились с журналистом Джоном Хэллоуэллом, который жил в Лос-Анджелесе и брал интервью у кинозвезд для Los Angeles Times. Джон работал над книгой «Правдивая игра», в которой очерки о разных звездах были собраны в настоящий роман вокруг главного героя-репортера. Он приехал к нам в Нью-Йорк, потому что хотел закончить книгу персонажами с «Фабрики». Они с Полом тут же друг друга поняли и стали вдвоем придумывать нашу сценарную наработку для Голливуда – показ разных сторон жизни в Лос-Анджелесе. Фильм предназначался для наших «суперзвезд» и нескольких голливудских – Джон обещал договориться.

Потом Джон вернулся в Голливуд, чтобы обсудить с местными идею. Мы получали от него взволнованные телеграммы, в которых сообщалось, что «Ракель ждет не дождется», а «Натали в восторге», а я дразнил его, чтобы не бросался именами. (Однажды он меня поразил – соединил меня по телефону с самой Ритой Хейворт. Но поговорить у нас как-то не получилось, наверное, потому что я застенчивый и она застенчивая. Мы что-то промямлили про искусство – она сказала, что однажды нарисовала гардению. Она была очень милая, но, к сожалению, проглатывала слова, так что понять ее было сложно. Еще она сказала, что уверена: я сделаю ее «самой-самой суперзвездой».)

В мае «Коламбия» оплатила нам полет в Лос-Анджелес.

Совещание со студией шло в целом неплохо до тех пор, пока один из продюсеров не спросил, нельзя ли обойтись без участия датского дога. (Они всегда так обсуждают в Голливуде бюджеты – продюсер просто обязан задавать подобные вопросы, типа он заботится об экономии.) Когда Пол ответил, что, конечно, дог необходим, потому что у одной из девушек «с ним будет сцена», все остолбенели. Пол приободрил их, что секс с собакой останется за кадром, мы только увидим, как обвалится крыша.

Больше мы ни слова от студии не слышали. Когда мы вернулись в Нью-Йорк, Джон позвонил и сказал, что они закрыли проект по «соображениям морали».