ПОПизм. Уорхоловские 60-е

Газеты и журналы без конца присылали репортеров, чтобы делать статьи о нас, и мы старались всегда найти кого-нибудь, на ком они могли бы сосредоточиться. В конце года это была Кэнди Дарлинг – она признавалась им, что у нее с нами «контракт на несколько картин», и начинала придумывать названия: «Блондинка в беде», «Новенькая в городе», «За спиной ансамбля» – что бы ни пришло ей в голову. (Даже снимай мы фильмы без передышки, всех бы не использовали.) Мы получали рекламу в тысячи долларов на фильмы, которые не собирались выпускать, со звездами, которых не стали бы приглашать.

«Плоть» очень успешно шла с октября 1968-го по апрель 1969-го в «Гэррик-театр» на Бликер-стрит. У Джо Даллесандро появились в городе поклонники: помощник заведующего в «Гэррике», паренек по имени Джордж Абаньяло, говорил, что замечает одни и те же лица, раз за разом приходящие посмотреть кино. И Кэнди тоже была просто блистательна в своей единственной сцене, где она сидит, очень женственная, на диване с Джеки и читает вслух старый киножурнал, пока Джери делает Джо минет.

Иногда, пока шла «Плоть», Джеки и Кэнди снимали комнату в отеле «Альберт» на углу 10-й и Юниверсити-плейс. К тому моменту Джеки окончательно вошел в образ: под конец это были покрашенные хной в рыжий цвет волосы, темная помада и платья 40-х, заколотые большими брошками, включая самую любимую, марказитовую, на которой было написано «Никсон». Когда его спрашивали, зачем он «пошел до конца», он отвечал:

– Намного проще быть чудаковатой девицей, чем странным парнем.

Джеки-женщину принять было не сложно, потому что он устраивал настоящую комедию, – это только в свой промежуточный период он был совсем жалким. Где-то в 1968-м он начал принимать женские гормоны и к лету, когда Пол снимал их с Кэнди в «Плоти», находился в промежуточной стадии, то ли женской, то ли мужской, – но очень далеко как от первого, так и от второго. Брови у него были выщипаны, лицо густо напудрено, но это не слишком помогало: на подбородке пробивалась щетина и виднелись красные точки от электроэпиляции. (Многим знакомым драг-квинам волосы удаляли студенты электротехнических школ – так было дешевле.) Но самое ужасное в перемене пола не имеет отношения к внешности – это голос. Джеки пытался изобразить женщину, как и многие другие, – перейдя на шепот. Только беда в том, что из-за этого шепота драг-квины не звучали женственней – разве что отчаянней.

Отмечая недостатки других драг-квинов, понимаешь, какой особенной была Кэнди, как много ей приходилось работать, чтобы оставаться такой женственной, – и как здорово ей это удавалось.

Кэнди пережила большое разочарование в 1969-м. На самом деле, она его так и не пережила. Как только в отраслевых изданиях сообщили, что готовится постановка картины «Майра Брекинридж», Кэнди стала писать на студии, продюсерам и всем подряд, что она целиком прожила жизнь Майры и знает кино 40-х лучше, чем Гор Видал[55]. Что было правдой.

А они отдали роль Ракель Уэлч.

Бедная Кэнди просила, умоляла их передумать. Она знала, что если в Голливуде и будет когда-нибудь роль для драг-квин, то это она и есть. Когда ее проигнорировали, что-то в Кэнди изменилось – эту перемену можно было заметить, только если хорошо знать Кэнди (в конце концов, она всегда в той или иной степени играла). Но вдруг ей пришлось признать тот факт, что Голливуд захлопнул перед ней дверь. Всю свою жизнь она была отверженной всеми и вся и часто мечтала, что если и существует на земле место, где ее примут, то это Голливуд, потому что он так же нереален, как и она сама, – и Голливуд это обязательно поймет. Так что, когда она не получила роль Майры и поняла, что не подходит даже Голливуду, ей стало очень горько, как я заметил.

***

В 1969-м разразилось великое голое театральное безумие. Всего год назад полиция готова была арестовать участников «Ливинг-театра», едва они начнут раздеваться. А тут вдруг появилась новая мода раздеваться догола и танцевать на сцене полностью обнаженным в успешных, хорошо рекламируемых шоу вроде «О! Калькутта!» и «Дионис-69».

В то время я тысячами фотографировал гениталии. Когда бы кто ни приходил на «Фабрику» и каким бы гетеросексуальным ни выглядел, я просил его снять штаны, чтобы сфотографировать его член и яйца. И предсказать, кто мне откажет, а кто нет, было невозможно.

Я лично любил порно и постоянно его покупал – по-настоящему грязные, возбуждающие фильмы. Ведь только и нужно: понять, что тебя заводит, а потом скупать подходящую именно тебе похабщину – это все равно что покупать необходимые таблетки или определенную еду. (Я был таким любителем порно, что, выйдя на улицу впервые после больницы, прошел всю 42-ю, заходя с Верой Круз в каждый стриптиз и затариваясь порножурналами.)

Я всегда хотел сделать фильм, в котором был бы один только трах, как в «Ешь» была только еда, а в «Спи» – один только сон. Поэтому в октябре 1968-го я снял, как Вива занимается сексом с Луисом Уолдоном, и назвал фильм просто «Трах».