ПОПизм. Уорхоловские 60-е

Это отношение мне пришлось ощутить в полной мере и в очень драматичной форме на вечеринке абстрактной экспрессионистки Ивонн Томас, преимущественно благодаря ее коллегам по цеху. Туда пригласили Марисоль, и она взяла с собой Боба Индиану и меня. Она всегда была очень добра ко мне – к примеру, куда бы мы ни ходили, она настаивала на том, чтобы на обратном пути проводить меня до дома. Когда мы зашли, я огляделся и понял, что вокруг полным-полно тоскливых и нудных интеллектуалов.

Внезапно шум поутих, и все взгляды устремились на нас. (Было совсем как в «Изгоняющем дьявола», когда девочка выходит к маминым гостям и писает на ковер.) Я заметил, как Марк Ротко отвел хозяйку в сторонку и обвинил ее в предательстве:

– Как ты могла впустить этих?

Она извинилась:

– Что поделать? Они же пришли с Марисоль.

***

На мою вторую выставку в галерее «Ферус» в Лос-Анджелесе – показ «Лиз» и «Элвисов» – я через всю страну поехал из Нью-Йорка на микроавтобусе с Уинном, Тейлором Мидом и Джерардом. Самое время было проехаться по Америке. Наверное, все думали, что я боюсь летать, но это не так – в 50-е я облетел весь мир, мне просто хотелось посмотреть на Соединенные Штаты, я ведь к западу от Пенсильвании никогда и не был.

Уинн был высокий, долговязый, очень хороший художник, работавший в стиле магического реализма, и он только-только заинтересовался поп-артом. Тейлора я едва знал по Олд Лайму. Он был одной из первых звезд андеграундного кино, начав в 50-х на Норт-Бич в Сан-Франциско у Рона Райса в «Цветочном воре» и в «Лимонных сердцах» у Верна Циммермана, которые я посмотрел в «Кооперативе кинематографистов». За пару дней до отъезда Генри привел в мастерскую Тейлора, на которого он наткнулся недалеко от Мет. Тейлор занимался своим любимым делом – болтался по городу с видом, который люди обычно называют хитрым, шкодливым или проказливым. На лице играет легкая улыбка, глаза потуплены – фирменный Тейлор. Выглядел он таким расслабленным, что, казалось, подними его за шею, так и будет болтаться. Ну, у него словно не было нервной системы вовсе, такой он был. Ничего из моих работ он не видел, только читал статью о «Банки супа Campbell’s» в Time, и, когда Генри нас представил, сказал:

– Вы – наш американский Вольтер. Даете Америке именно то, чего она заслуживает, – банку супа на стену.

***

Тейлор согласился разделить с Уинном в этой поездке руль – мы с Джерардом не умели водить. Положа руку на сердце, глядя на Тейлора, я не верил, что он водит, – меня всегда удивляло, кто умеет водить, а кто не умеет.

***

Я знал, что будет весело, особенно после того, как Деннис Хоппер пообещал нам «вечеринку кинозвезд», когда приедем.

Мы познакомились с Деннисом двумя месяцами раньше через Генри, которому я в тот самый день представил молодого английского художника Дэвида Хокни. Деннис тут же купил за наличку один из моих рисунков Моны Лизы, и потом мы все вчетвером пошли на 125-ю Западную улицу, в звукозаписывающий павильон, где Деннис снимался в эпизоде сериала «Защитники».

***

Уинн, Тейлор и Джерард заехали за мной. Мы закинули матрас в хвост микроавтобуса и поехали.

Радио всю дорогу орало на полную мощность. Вообще-то это была моя инициатива, потому что я очень боюсь, что водитель уснет за рулем. За такую поездку точно «Топ-40» наизусть выучишь – снова и снова одни и те же песни: Лесли Гор, The Ronettes, The Jaynettes, Garnet Mimms and the Enchanters, The Miracles, Бобби Уинтон… И длинные сеты, в которых было одно кантри. А вокруг все совсем не как в Нью-Йорке.

Джеймс Мередит[14] поступил в Университет Миссисипи всего годом раньше, и у Нью-Йорка намного больше было общего с Европой, чем с американским Югом. Клубы Парижа стали называться дискотеками, и там вошли в моду все эти новые стили – челси-лук, эдвардианский, Карнаби-стрит. В Лондоне царили те мода, музыка и веяния, которые вскоре приплыли и к нам с «британским вторжением». И на бесконечных самолетах повалили европейцы, по три-четыре раза в год, вместо обычного одного раза в былые времена, когда дорога занимала по четырнадцать часов, и стали покупать себе здесь жилье. И как только приземлялись их самолеты, они прямиком бежали в такие места, как «Л’Интердит», открывшийся в 1963-м, или «Ле Клаб» Оливье Коклена, задуманный для его друзей вроде герцога Бедфордского, Джанни Аньелли, Ноэла Кауарда, Рекса Харрисона, Дугласа Фэрбенкса-старшего, Игоря Кассини, Бордена Стивенсона – людей мирового масштаба. Однажды ночью я сидел в «Ле Клаб», любуясь Джеки Кеннеди в черном шифоновом платье до пола с прической от Кеннета, и думал, как же здорово, что в наше время парикмахеры ходят на обеды в Белый дом.

Университету Миссисипи происходившее в Нью-Йорке и не снилось.

***