Попытка контакта

Наутро выяснилось, что новые фонари произвели самое благоприятное впечатление: во всяком случае, трюмные их приняли гораздо благосклоннее, чем само орудие. Возможно, это обстоятельство сыграло роль. Несомненно, столь же положительным было влияние педагогических талантов как офицеров, так и унтеров. Как бы то ни было, к концу дня те, кого назначили управлять подъёмниками, со своей задачей справлялись без труда. Намного более хитрой оказалась организация подачи новых тяжёлых гранат. На это дело наладили самых дюжих матросов, но даже для них работа оказалась нелёгкой, так что командир распорядился насчёт дополнительной вечерней чарки.

Начарт не зря торчал в трюме и наблюдал за работой подносчиков. По его инициативе заказали и в тот же день получили и собрали металлические полки для гранат. Тем временем портовые службы трудились над щитами для артиллерийских учений.

Комендор Максимушкин не отделался так легко, как предполагал: на его гранатомёт дурные иноземцы установили точно такую же поперечину, как и на носовой. Однако и он, и Патрушев заметно приободрились, услышав от рыжего немца, что «эта вещь сильно облегчит прицеливание».

«Хвала Господу!» – такой была реакция Семакова на доклад вестового, в котором сообщалось, что лейтенант Острено, адъютант его превосходительства адмирала Нахимова, не сможет присутствовать на артиллерийских учениях.

– Принцип работы этого гранатомёта не нов, это телепортация меньшей гранаты в большую. Подобное уже применялось, – солидно говорил магистр Тифор, – но сами гранаты суть нечто новое. И потом, больших гранат маловато.

Маг-универсал не солгал ни словом: телепортацию чугуна в чугун и вправду никто не пробовал. Причиной же нехватки больших гранат был неожиданно открывшийся дефицит кристаллов галенита; выращивать же таковые искусственно (как кварц) на существующем оборудовании доктор Бирос посчитал невозможным, упирая на то, что нагрев на воздухе необратимо портит продукцию и что для организации такого производства нужна солидная технологическая подготовка.

– Примите во внимание полную неизвестность воздействия взрыва в воздухе на корабль противника, – указывал капитан Риммер, – и особо обращаю ваше внимание: по характеру и степени повреждения щитов будет не так просто определить уязвимость корпуса корабля, равно палубы, надстроек, рангоута…

И это было правдой: на реальной цели гранаты этого типа никто не опробовал.

– Я, конечно, не специалист по гранатомётам, – доверительным тоном сообщал лейтенант Малах, – но из военного опыта могу уверенно сказать, на больших расстояниях наверняка будут проблемы с прицеливанием. Их, кстати, будем решать в первую очередь. Сверх того, эффекты негации…

Вот почему лейтенант Семаков про себя решил, что даже если все учебные щиты разнесут в щепочки, и тогда надо будет закатить речь перед экипажем, чтоб не зазнавались и не питали слишком радужных надежд. И отсутствие начальства – только на пользу.

Поначалу наладка кормового гранатомёта и его испытания шли так, как намечалось.

Щиты выставили (целых восемь штук), они были высотой в сажень. К каждому прикрепили плавучий якорь с целью избежать ветрового сноса.

– Как сигнал? – непонятно для русских офицеров спросил Малах.

Ответ Тифора был немногим яснее:

– Вполне ловится.

По мнению российских моряков, волнение не отличалось силой: балла четыре, не больше. Тифор же имел в виду, что сигнал потоков воды (от волн, разбивающихся о щит) достаточно силён, чтобы его уловили кристаллы-датчики.

Дистанцию Тифор сперва выставил на глазок, а потом началось то, что даже матросы посчитали нелёгкой работой. Магистр глядел на результат выстрела, затем подбегал поочерёдно к двум оконечностям поперечины, поправлял нечто невидимое, потом, пригнувшись, регулировал что-то в станине. И снова граната досылалась в ствол, и всё повторялось сначала. Через некоторое время маг неожиданно выхватил тетрадь и стал что-то непонятное записывать и черкать, бормоча себе под нос.

– Чегой-то он пишет? – шёпотом поинтересовался матрос Плёсов, который так и остался вторым нумером прислуги кормового гранатомёта.

Рыжий услыхал, но ответил на тарабарском диалекте русского языка:

– Коэффициенты поправок по углам и дистанции… – и опять захлопотал вокруг станины и поперечины. И вдруг он разогнулся. – Ну, Пресветлые силы с нами. Максимушкин, отойди от гранатомёта, – но сам не только не отошёл, а, наоборот, чуть довернул ствол. – Проверяем. Владимир Николаевич, малым ходом в сторону от щита. Должно ловить. Дистанция?

– Семь с половиной кабельтовых!

Палец магистра нажал на жёлтую пластинку на станине. Максимушкин смотрел не на мишень, а на гранатомёт, и потому заметил, как ствол совершенно самостоятельно чуть шевельнулся, ловя цель по вертикали. Грохнул взрыв.

– Есть!!! – рявкнуло сразу несколько глоток.

– Дистанция до второго щита!

– Девять с половиной кабельтовых!

И опять Максимушкин заметил лёгкое движение ствола. Ещё взрыв.

– Недолёт десять сажен, ах ты ж…