Пора меж волка и собаки

– Так! – резко продолжил царь, – Кромешному ордену и быть двором государевым. Кто не в ордене – тот не при дворе. Хватит, намиловались со всеми и с Новгородом и с Ливонией. Всем изменщикам путь один – на кол или на плаху. На Болоте места хватит. Всем, кто при дворе, именоваться впредь по роду по племени. Хватит Малюток разных, да Басманов. Вы мне эти ордынские замашки бросьте. Он в миру вишь Скурат, али Султанка, а отец с матушкой его Григорием али Мишкой нарекли.

– Круто завернул, – влился в ухо шепот, – Так гляди и старых Богов погонишь?

– Богов старых чтить и Веру старую чтить. Мне разгулов, как там у них, в Полабщине или в Стекольном у свейского короля, не надобно. Мне вот брат Максимилиан отписал, что в Галлии в одну ночь разбой устроил их наместник. Брат наш дражайший, скорбит о кровопролитии, что у франкского короля в его королевстве несколько тысяч перебито вместе и с грудными младенцами. Государям пригоже скорбеть, что такое бесчеловечие франкский король над стольким народом учинил и столько крови без ума пролил. Нам того не надобно. Потому не будем изменным путем ходить.

– Малюту от себя отринь и Ваську. Больно на трон косятся. Бориса Годунова привадь, сестру его Ирину за Федьку сватай, – Иван кивал, слушая себя.

– Ты Григорий Бельский просился на войну, и ты Василий Ильин-Борисов? Ступайте, – как о чем-то давно решенном походя обронил Иван, – Всем дьякам, во всех писаниях их, именовать опричную братию, как «дворянин свой». И все вы теперь раз при дворе моем зваться будете дворяне. Те, кто в думе – думские дворяне, дьяки – дворовыми дьяками, Приказы – Дворовыми приказами. И дальше так. Ступайте с честью господа дворяне, ибо теперь вся Русь ваш двор, вам ее холить и обихаживать для детей и внуков ваших.

Глава 8 Кровавая обедня

Государства, в которых не оказывается почтение государю, начальствующим, в которых не имеют почтения ни к старикам, ни к отцам и матерям, близки к падению.

Екатерина Великая

То, о чем упомянул мимоходом Иван, франкские дела, давно уже тревожили Малку. Не далее как дня три назад ей об этом рассказала Жанна, вызвавшая ее к капищу у Лебяжьего пруда. Жанна была сама не своя, бледнее мела и руки тряслись. Малка обняла ее и увела в глубь березовой рощи на заветную полянку.

– Чего там у тебя стряслось? И откуда ты? – усаживая ее на зеленую траву, спросила она.

– Тебе еще никто не донес? Еще сороки на хвосте не принесли, что там, в Париже сотворили? – чуть заикаясь, спросила Жанна.

– Так, – неопределенно протянула Малка, – Ходят слухи, что старые рода ордынские, в основном из земли Лотаря, протестным герцогам укорот дали.

– Укорот! Да там кровь по улицам ручьем текла! – Жанна вскочила, но Малка резко посадила ее на место, – Я воин, Малка, а не палач!!!

– Охолонь. Вот кваску попей, – она протянула гостье ковшик кваса, невесть откуда взявшийся, – Попей и по порядку все расскажи. Значит, я так поняла, что ты опосля Москвы, подалась в Париж. Чего тебя туда тянет? Спасительница франков, Дева Жанна, Орлеанская Дева. Чего ты там приключений себе ищешь? Еще Жак де Моле тебя упреждал, что Париж не твое место. Или тебя пепел его зовет?

– Да не в этом дело! – отмахнулась Жанна, – Париж, не Париж. Где-то надо было отсидеться, а его я как свои пять пальцев знаю, – она уже успокоилась, на щеках заиграл румянец, – Мы с сестрами пристроились в свиту королевы Марго. Захотели в платьях походить, бабами побыть.

– Понятно, – поощрила хозяйка, – Сама иногда в походах о таком мечтала. К какой Марго? К Маргарите что ли? Дочке этой старой клячи Медичи, что с Ангельскими родами породнилась, но как была родом из торговой братии, из жидов Тосканских, так и осталась, – Малка сплюнула, – Старая интриганка…

– К этой, к этой, – непочтительно перебила подружка, – К той Марго, чей старший брат – король Карл, а второй герцог Анжуйский. Вот в ее свиту мы и пристроились. Обустроили себе дом у кладбища Невинно убиенных младенцев…

– Чего ж вас всех на одно место тянет? Там же дом у Микулицы был, когда он под именем Николя Фламеля в Париже жил. Ты хоть не тот дом купила?

– Нет. Но рядом, почти у церкви, что Микулица с Летой отстроили. Но я не о том. Ты ж слышала, что Екатерина Медичи решила, всю эту заварушку с протестами, с изменами веры, реформацией, как они ее называют, спустить тихо под горку. Окрутить Марго с молодым Генрихом Наваррским Бурбоном вождем гугенотов…

– Пожалуй, вождем у них его мамаша. Тезка твоя Жанна де Альбре, из Чистых. Но из тех Чистых, что простить не смогли, что их на костер возвели за гордыню. Вот она и вскормила измену на своих землях. Да старого этого вояку адмирала Колиньи и своего племянника принца Конде в эту свару ввязала. Как она-то пошла на это? Она же себя Совершенной мнила, ей же кругом порок виделся и всеобщее лицемерие.