Пора меж волка и собаки

– Во как?! – старец с удивлением посмотрел на молодого царя, обвел взглядом поляну где бродили Малка и Угрюмы, подумал про себя, – Этих ты пожалуй, в послушствии иметь никогда не смогешь, – вслух сказал, понизив голос до шепота, – Али хочешь самодержцем быть, не держи себе советника не единого мудрее себя. Потому, как сам быть должон всех лучше. Так будешь тверд на царстве, и все иметь будешь в руках своих. Али будешь иметь мудрейших близу себя по нужде будешь послушен им, – помолчал. Ему показалось, что кто-то внимательно слушает его совет. Кто-то кроме них двоих. Добавил со вздохом, – Мамки, то есть ее, – кивнул в сторону Малки, – Совет мой не касается. Ей верь – как себе. Даже больше, – почувствовал, как его одобрительно похлопала по плечу тяжелая мягкая медвежья лапа. С ужасом понял, – Святобор-Велес. Вот такой у нее заступничек.

– Спасибо отец, – Иван поцеловал ему руку, – Даже если бы мой отец был жив, такого глагола полезного не поведал бы мне! Поехали! – крикнул сопровождавшим.

– Все что ли? – блеснув синими очами, спросила Малка, и старец поймал хитринку в глубине ее бездонных глаз.

– Все! Езжайте с Богом!

– Смотри Вассиан, коли что не то напророчил! – шаловливо погрозила она с седла.

– Нагнись, – вдруг неожиданно сказал Топорков, – Он всю Русь кровью умоет. Надо ли?

– Надо! – жестко ответила Лучезарная.

– Не ошибаешься? Не боишься?!

– Помнишь брат, распяли мессию, искупили грехи?

– Помню сестра. Куда клонишь?

– Теперь Русь распнем. Топорами приколачивать будем! За грехи! Смотри Топорков, как бы твой топор не пригодился! – она подняла на дыбы черного, как смоль жеребца и лихо крутанув его на месте, словно заправский татарин с гиканьем понеслась вслед уезжавшему царю и его псарям.

– Грозным, значит, царем будет! Иваном Грозным. Пусть. С Богами не спорят!

По возврату с богомолья умер царевич Дмитрий. Иван и бровью не повел, отдал как жертву. Весь ушел в думы о великом царстве. Бросил отряды к Астрахани, которая упала к нему в руки легко как перезрелое яблоко. Астрахань взяли вятские ополченцы, можно сказать новички в ратном деле. Вятские – ребята хватские. Орда воевать не хотела. Теперь вся Волга была под его рукой. Ногайская степь и ранее была в дружбе с новым царем, а теперь перешла на его сторону всеми своими улусами и уделами.

Но каждый день выходил он на самый верх маленькой башни, вставшей рядом со строящимся Храмом на Алатырь-камне, и прозванной от того Царевой, и считал количество Соборов вкруг главного.

– Так, – приговаривал он, загибая пальцы, – Москва – есть. Казань – есть. Владимир – есть. Астрахань – есть. Сибирь – есть, туда Строганов пошел. Пора к Киеву идти. Все деньги в одной калите лежать должны, тогда раздора не будет.

По днепровской волне побежали легкие стружки царевых дружин. Сколь лет не видели днепровские пороги боевых дружин, окромя ордынских ратей и вот на тебе. Казаки удалого атамана Каневского и дружины князя Вишневецкого встали на острове Хортица. Раскинули здесь свои шатры и разожгли костры под походными казанами. Забурлила, заголосила на острове буйная казацкая жизнь. Заиграли кобзари, заходили по лугам грозные воины с оселедцем на выбритой голове в широченных цветных шальварах и кривой шашкой на боку. Отрыгнулось аж янычарам в Великолепной Порте, не то чтобы в Крыму, где от их близости, в зобу дыханье сперло. Поход Девлет-Гирея прошел в пустую. Крымчаков отбросили весело и зло, пригрозив скоро наведаться в Бахчисарай. Запорожская Сечь жестко заявила две вещи. Первое, что теперь Украйна их, и второе, что челом они бьют царю Ивану, как ранее били пресвитеру Иоанну.

Государь загибал пальцы. Теперь остались Новгород и Литва. Поэтому он заключил мир с Ливонским орденом, остатком тевтонов, напомнив им про Юрьевскую дань, что платили еще их прадеды, за право жить на этих землях, за право Юрьева, ныне Дерпта им житие дать. Ливонцы смирились.

Девлет-Гирей смириться не мог, собрал войско, кинул на Тулу, город ханами основанный. Навстречу вышел Шеремет. Вел полки Спаса Нерукотворного, да пушкарей, да стрельцов нового строя. В десять раз имел войска меньше. Схлестнулись. Бились, аки львы рыкающие. Вернее отбивались от татарской конницы и турецких янычар, что сам Солиман на подмогу крымцам дал. Шеремет раненый командовал лежа, но не отступил. Девлет бежал. Бежал позорно, для ордынца, бросив весь обоз и всю добычу. Оставалось только одно просить мира у Ивана. Он и просил.

С Ливонией мир и с Крымскими ханами мир, последними ханами орды. Крым ему сейчас был не ко двору. Иван согласился. Лучше худой мир, чем хорошая война.

Государь загибал пальцы. Пальцы сжимались в увесистый кулак.

Часть вторая Кромешники

Воспитай волю – это броня, сохраняющая разум.

Абай

Глава 1 Девы-лебеди

Всегда надейся на то, что следовало бы вспоминать, и вечно вспоминай то, на что следует надеяться.

Кьеркегор.