Пора меж волка и собаки

– Врата. Между Явью и Навью. Пора тебя уму-разуму учить, – Малка поддержала пошатнувшегося царя, опередив даже Угрюмов, – вы братцы, да и вы девоньки, здесь подождите, – Теперь Иван понял, что два дружинника встретившие их на Александровой горе были девицы в бронях, – Пошли что ли, – это уже было обращение к нему.

Малка и ее спутник взяли Ивана за руки и шагнули к Синь-камню. Туман накрыл всю троицу. Вернулись они практически сразу. Однако и волкодлаки, и жрицы Артемиды знали, что там, где они были, время для них шло не в пример здешнему, и где они побывали, и чего видели, слышали, то им знать не дано. Заметили только псари и девы, наметанным глазом, что легла морщина на лбу государя, да в глазах его появилась неизбывная тоска.

– Все ли понял, брат? – спросила Малка.

– Все, Лучезарная, – ответил Иван, после паузы.

– Вот тебе подмога и опора, – она слегка подтолкнула Жанну, – Не смотри, что она дева, она любому молодцу сто очков фору даст и все равно выиграет, что на ратном поле, что за столом, что по части мудрости. Для любовных дел, ты на нее не гляди, для этого у нее две служки есть, – она кивнула на дружинников, – Они тебе все райские сады покажут и все твои гаремы затмят, только если она прикажет.

– Это так, – коротко бросила Жанна, – Ходить ей в платье мужском, и быть во главе твоих новых воев, твоей ближней дружины. Ну, так это нам не впервой. Я свои юные годы тоже в мужском обличье провела и ни чего сдюжила. Звать ее будешь Федором …Плещеевым, – она с улыбкой посмотрела на Плещеево озеро, плещущееся у ног, – Когда-то и меня так называли. Согласна?

– Чего ж не так? Федором, так Федором, – согласилась Жанна.

– Угрюма старшего, – Малка поманила старшего братца, – Поставь на Бронный Приказ. Нехай все оружие в стране бдит.

– Понял, – царь кивнул, – Но в Федора твово никто не поверит. Нема таких родов.

– Поверят, мы ему дядьку найдем, которого все помнят и знают, – Малка опять улыбнулась.

– Дядьку Данилу! – радостно пискнула Жанна, впервые проявив себя, как девчонка.

– Дядьку Данилу, – спокойно подтвердила Малка, – Ну ладно пора домой, а то бояре от радости, что царь сгинул, перепьются до смерти! Поехали.

По возвращении, в Никитский монастырь, все пошло как по писанному. Никто и упомнить потом не мог, куда пропадал царь и откуда он взялся с новым любимцем своим. Помнили только, что в Сергиевой пустоши, куда заскочил поезд царев проездом в Слободу Александрову, встретился новый царев любимец с дядькой своим Алексеем. Долго хлопали друг-друга по спине, долго вспоминали старого вояку Данилу Андреевича, то ли внука, то ли правнука самого боярина Федора Бяконта, сродственника митрополита Алексея, наставника Дмитрия Донского. Потом поминали еще какую-то родню, потом вспоминали, с какого времени и с чего их прозвали Басманами. Не с того ли, что, мол, всегда при царских хлебах – басманах подъедались еще от Симеона Гордого. Короче всех запутали так, что уже все стали вспоминать, когда они кого из рода этого Плещеевых-Бяконтов в ратном деле помнят. Нашлись те, кто вместе с Алексеем этим Казань усмиряли. Вспомнили, как они с Басмановым на Девлет-Гирея хаживали. Третьи, совсем осоловев от монастырских медов, обнимались со старым воеводою и кричали, что помнят его, когда он в Новгороде наместником стоял. Данила, выдававший себя за Алексея Плещеева-Басманова, посмеивался в седые усы. Про себя же думал, что вот такая штука, память человеческая, вспомнит все, даже то чего и не было никогда.

Когда ж кто-то вспомнил, как они вместе Полоцк брали, Данила уверовал, Жанну примут при дворе государевом, даже если она сейчас на глазах у всех скинет мужеское платье, и останется, в чем мать родила. Даже тогда, никто и не скажет, что это не Федька Басманов, родной племяш воеводы достойного Алексея Даниловича, который вот сидит за дубовым столом, и всяк его тут знает, как и весь его род. Данила, еще раз крякнул в усы, облапил Жанну и громко сказал.

– Вот вам племяш мой, Федька. Прошу любить его и жаловать, как меня!

– Больно пригож, как девица красная! – крикнул кто-то.

– А ты подойди да поцелуй в сахарны уста, – весело поддержал его с края стола молодой псарь, в котором Малка узнала того торопыгу от Посольского приказа. Она наморщила лоб, – Как там его…а, Малюта.

– Так ты сам и поцелуй, – улыбнулась мягкими губами Жанна.

– И поцелую, – Малюта встал, подошел в развалку к Жанне, потянулся и перелетел через стол дернутый умело за ворот кафтана.

– Наступающего тяни – отступающего толкни, – про себя отметила Малка. Школа Спаса Нерукотворного. Хороша ученица.

– Вот тебе и девка! – восхищенно сказал, вставая и отряхиваясь, псарь, Протянул руку, – Малюта Скуратов, меня так средь своих прозвали.

– Федька Басманов, – ответила Жанна, – А меня так, – руки их встретились в крепком рукопожатии.

– Ну вот, нашего полку прибыло – подумали одновременно Данила и Малка.