Пора жить

Здоровый мужик, подойдя к ней, грубо схватил и встряхнул ее.

Катя, застонав, вернулась и спряталась за сараем, наблюдая за бандитами.

— Ша, бабка, угомонись, если жить охота.

— Убери от меня руки! — попыталась вырваться Ильинична, но получила удар в лицо, упала на землю и затихла.

Девушка в ужасе переводила глаза с лежавшей в пыли Ильиничны на мужчину, который, сидя на приступке, наблюдал эту картину. Катя увидела, что штанина у него закатана, а сама нога сильно распухла и почернела.

— Что с ней делать, Профессор?

— Добей, нам свидетели не нужны.

Уголовник взял топор, лежавший неподалеку, подошел к женщине.

— Стойте! — закричала Катя, выходя из-за сарая…

К ней подскочил третий, ухватив за плечо, потащил к дому. Профессор схватил ее за волосы, тихо спросил:

— Кто еще есть во дворе?

— Никого нет, — страдая от боли, ответила. — Не убивайте бабушку, она лечить умеет, целительница, — сказала девушка, не сводя глаз с черной ноги. — Без нее вы умрете. У вас гангрена.

— Откуда знаешь?

— Я медик.

— Чё делать, Профессор? Замочить старуху?

— Тащи ее сюда.

Катю с Ильиничной затащили в дом, швырнули к печке.

— Все нормально, Марина Ильинична, — успокаивала хозяйку насмерть перепуганная Катя. — Не спорьте с ними, делайте, как скажут, и все будет хорошо…

— Илюшка, — сухими губами зашептала бабушка, но Катя дернула ее тайком за подол и сделала глазами знак, что с ним все в порядке.

— Профессор, а деваха видная! Я бы с ней развлекся, — ухмыляясь, наклонился к женщинам третий уголовник.

Катя в ужасе вжалась в стену. А хозяйка, напротив, вдруг сделалась спокойной и обратилась к главарю:

— Я не знаю, кто вы и откуда здесь взялись, только скажу тебе одно, еще пару дней, может, ты и протянешь, а когда Антонов огонь к паху подойдет, тебя ничего уже не спасет.

— А ты, значит, спасти сумеешь? — терпя боль, спросил Профессор.

— Поглядеть сперва нужно. Может, и сумею, — ответила Ильинична, — только условие одно у меня: чтобы девушку никто пальцем не тронул.

— Ты чё, старая карга! Условия нам здесь будешь свои ставить? — подскочил к ней сообщник. — Да я тебя щас…

— Сядь! — прикрикнул на него главный.

— Ты, старуха, если мне сейчас зубы заговариваешь, время тянешь, я вас вместе в землю закопаю.

Катя очень боялась показать свой страх, но ей было настолько плохо, что она тряслась, не переставая. Переживала, что не выдержит, и с криком бросится к двери. Бабка, одной рукой поглаживая ее, ответила главарю:

— Зачем мне время тянуть. Моя жизнь недорого стоит, я смерти не боюсь. А ты жить хочешь, это видно. А время, ты правильно говоришь, идет, и его у тебя все меньше. Я не отступлюсь: ее жизнь против твоей, — твердо закончила она.

— Врешь, старая! — вдруг нервно крикнул он, вскочил, но тут же со стоном повалился на диван.

— Профессор, давай я ее замочу, — встрял в разговор третий.

— Замочу! — передразнил его Профессор. — А ногу ты мне лечить будешь? Или вы, может, надумали без меня когти рвать? Только куда вы, шавки, одни пойдете? Вас на первом же повороте легавые повяжут! — он тяжело задышал. — Девчонку не трогать! А ты чего расселась! — закричал он на Катю, — жрать неси! Гвоздь! Следи за ней! — он опять застонал.

— Ложись, — сказала ему Ильинична. — А ты воды принеси, — велела третьему и принялась осматривать ногу бандита.

Спасти его было уже невозможно, она поняла это сразу, от ноги шел трупный запах. Но ему нельзя показать это.

Катя накрыла на стол. Гвоздь дышал ей в затылок, похабно улыбаясь. Ильинична требовательно посмотрела в измученное лицо Профессора. Он вдруг вытащил пистолет, медленно обвел всех злобным взглядом, направил дуло на Гвоздя.

— Я сказал, не трогать ее!

Уголовник, сглотнув слюни, сел к столу.

— Больно надо, — буркнул он и жадно принялся есть.

— Иди сюда, — позвала Ильинична Катю. — Помогать мне станешь.

Девушка подошла, увидела распухшую ногу и догадалась, что уже поздно, но принялась исполнять приказы Ильиничны.

Двое уголовников, наевшись, уже храпели на кровати. Профессор, стиснув зубы, мутными глазами, следил за Ильиничной.

— Я обезболивающий укол сделаю, — сказала Катя.

— Дай сюда ампулу, проверю, что ты в меня вкалывать собираешься, — выхватил он из рук девушки лекарство.

— Я ведь сказала, что медик, — твердо посмотрела на него девушка. — Давала клятву Гиппократа, вреда вам не причиню.

— Свои клятвы засунь себе под юбку, — с придыханием пробормотал он.

Женщины видели, что он уже начинает маяться. Он схватил горячей рукой Ильиничну за запястье.

— Спаси меня, бабка! Я тебя отблагодарю, век воли не видать! Эти торчки хотят моей смерти, — он как-то страшно и дико оскалился. — Только не получится! Я знаю, я много знаю… Помоги мне, бабка…

Он боролся с болью и со сном, держа в руке пистолет.

— Сейчас кровь тебе пущу, — предупредила Ильинична, — оружие спрячь, невзначай выстрелишь еще.

Профессор недоверчиво посмотрел на нее, но засунул пистолет под подушку.

20

Мальчик мчался через лес к санаторию. Ласточка, уже давно не скакавшая галопом, все время переходила на спокойную трусцу.