Пора жить

— Вручаю вам приглашение на свадьбу. Будем очень рады видеть вас с супругой в следующую субботу на нашем семейном празднике.

Дмитрий Сергеевич принял открытку.

— Спасибо за приглашение! Но чья же свадьба? Ваши девочки еще малы.

— Выходит замуж Катя. Вы помните наш разговор в этом кабинете, когда я поведал о болезни свояченицы, а вы посоветовали целительницу из тайги? Так вот, дорогой мой, случилось чудо! В понедельник кардиограмма подтвердила, что сердце Кати здорово!

Николай Семенович взволнованно протер очки.

— А что, уважаемый, — он достал из шкафа бутылку коньяка. — Не отметить ли нам это чудо? Ведь именно с вашей легкой руки все и произошло!

— Я очень рад за вас! — искренне сказал Дмитрий Сергеевич. — Эта цыганка — просто феномен, я бы хотел познакомиться с ней поближе.

— Это, знаете ли, совсем не трудно, — лукаво улыбнулся Николай Семенович. — За свадебным столом я посажу вас рядом, дело в том, что мы теперь, как говорится, с нею сваты.

— Вот даже как, — засмеялся Дмитрий Сергеевич. — Очень интересная лесная история получилась!

— А главное, со счастливым концом! — прибавил Николай Семенович и посмотрел в окно. — Какая погода сегодня чудесная. Да, скоро Новый год! Я сегодня устал немного. Как вам коньяк?

— Замечательный коньяк.

— Не выпить ли нам еще по одной, проводить, так сказать, старый год?

— Почему нет.

Они выпили и продолжили беседу. А снег, большой и пушистый, все падал и падал за окнами на город.

Ашхабад — Новотроицк

12 августа 2012 г.

Роддом, палата номер семь

Крупная ветка сирени за окном была такой душистой и красивой, что Санька даже переложила подушку и легла лицом к окну, чтобы все время видеть ее.

Роддом был старым, двухэтажным, с высокими лепными потолками и фигурными колоннами у главного входа. Эти высокие потолки с давно облетевшей лепниной создавали акустику, поэтому каждое слово главврача, спокойно дававшего указания медсестрам, или разговор хлопотливой кастелянши, представлялись здесь, в тишине коридоров, особенно значимыми и важными.

Саня лежала на скрипучей пружинной кровати, подложив руку под голову, смотрела на куст сирени за окном, слушала чей-то грудной, негромкий голос в конце коридора и улыбалась от счастья.

Она тайком, засунув руки под одеяло, щупала свой живот. Там, где еще утром возвышалась гладкая и круглая, как арбуз, гора, ничего не было, кроме теплой кожи.

«Поскорее бы детей принесли, на Андрейку хочу посмотреть! Ведь когда рожала, даже не разглядела толком: красный какой-то и лысый. Лежит сейчас один, бедненький мой, без мамы. Санитарка сказала, что нельзя к ним входить. Все равно ночью потихоньку схожу, вдруг ему что-то нужно?»

Молодая мама улыбнулась, ей было хорошо. Роды были легкими, и теперь ей совершенно нечего было делать в больнице, кроме процесса полного осознания своего огромного материнского счастья.

Она уже успела позвонить мужу и сообщить, что теперь у него есть сын, здоровенький и с большой головой. Сейчас она вдруг вспомнила растерянную, даже немного жалкую улыбку мужа, когда он привез ее сюда, его слова:

— Держись, Санька! Я, как только сдам дежурство, сразу к тебе приеду!

Муж ее был военным летчиком. От аэродрома до городка — сто сорок километров, но Саня знала, что никакие километры не остановят Володю, и он обязательно скоро примчится к ней!

Жужжавшая на стекле муха мешала заснуть. Девушка повернулась на бок, чуть приоткрыв глаза, принялась разглядывать соседок по палате. Прямо напротив ее кровати, лежа, читала какую-то затрепанную книжку красивая даже в больничном халате женщина. Саня еще не успела познакомиться со всеми и не знала, как ее зовут, но эта женщина ей очень понравилась. Ее внешность, голос с хрипотцой, даже уверенный и дерзкий взгляд. Вторую кровать у стены занимала очень крупная женщина неопределенного возраста. У нее были черные глаза и смуглая кожа, голос очень низким, она все время что-то вязала, все называли ее Карповной. За Санькиной койкой лежала худая невзрачная женщина лет тридцати пяти, с маленькими глазками и тихим голосом. Катя знала, что она была женой батюшки из городской церкви. Последнее койкоместо у окна занимала молоденькая армяночка, Арусяк. Сейчас ее не было в палате, но Саня уже познакомилась и немножко пообщалась с ней.

Карповна

— Девки, дверь-то закрывайте, — сухая и неказистая Сергеева, жена священника, достала из глубокого кармана расческу и, спустив платок, стала приглаживать и без того прилизанные волосы.

— Были девки, да все вышли! — Карповна подняла свое мощное тело и села, отчего кровать заскрипела и еще больше прогнулась.

— А ты, Карповна, и девкой-то, наверное, отродясь не была? — спросила красивая Катерина, бросив под подушку роман.

— Это почему же? — Карповна удивленно подняла бровь.

— Да потому, что нет таких дураков на свете, чтоб с риском для жизни за тобой ухаживать и девушкой называть! Ты, Карповна, лучше нам честно признайся. Сама ведь своего мужа с боями взяла и силовым приемом с собой рядом уложила, с целью продления славного рода!