Пора жить

Оставшись в кабинете один, пустыми глазами с минуту смотрел на картину на стене. Они с Ириной купили ее недавно на аукционе, и Лёня был весьма доволен приобретением. Теперь картина казалась ему жалким подобием и бессмыслицей. Внутри нарастало раздражение, граничившее с агрессией.

«Зачем нужно было оставаться здесь, когда уже были куплены билеты в Лондон? Зачем нужна была вся эта сельская публика? Я столько лет, столько сил потратил, чтобы подняться наверх, забыть эту навозную жизнь… Они согласились… Да мне плевать на них, независимо от того, согласились бы или нет. Кто мне эти люди, которые родились здесь, здесь и подохнут. Пыль у меня под ногами…»

Ему было неприятно вспоминать вчерашний вечер. Он попробовал переключиться на бумаги, но по свойственной привычке русской души ковырять у себя под кожей, снова возвращался мыслями к этим людям. Сейчас они были ему неприятны, потому что в глубине души сознавал их правоту, ведь они проживают настоящую жизнь, где нет места ему и ему подобных. Он не стремился быть похожим на них, но отчетливо понимал, что они сильнее и чище. Это знание задевало, хотелось избавиться от него, доказать самому себе, придумать какое-то обоснование своего превосходства.

Он закурил, зазвонил сотовый. С силой отшвырнув его, налил коньяк, выпил. Алкоголь, разогрев кровь, несколько успокоил. Мужчина, успевший вчера обменяться взглядами и телефонами с белокурой Тамарой из банка, присел за стол, взял в руки фотографию Иры, долго смотрел на нее, но взгляд был холодным. Вернув фото на место, подумал, что пора заканчивать деревенские игры.

«Этой деревенской учительнице, как и всем остальным, нужен не я с моим животом, залысинами и нудным характером. Ей необходимы банкноты, которыми я буду ее обеспечивать. Прав Борис — везде можно найти рациональное зерно. Пусть эти былинные герои творят историю своей деревни в родном клубе. Хорошо, что я не вляпался в строительство».

Он налил еще рюмку, выпил, закусил лимоном, чуть улыбаясь, потер руки, позвал телохранителя:

— Вот что мы сделаем, Сережа. Попроси горничную собрать вещи Ирины и отвези ей. Передай, чтобы не искала меня, — он достал пачку сторублевок, положил в конверт. — Роман завершен. Ко мне на три вызови бухгалтера. Валеру выкинь из дома, а мне позови Олю, скажи, пойдем на речку погуляем.

Он собрал документы со стола, закрыл в сейфе и вышел за дверь, спокойный и удовлетворенный своими действиями.

12

— Ой, бабоньки, комедия прямо, ей-богу, говорят, они в красных шелковых трусах и красных накидках прямо с потолка на веревках влетят! Не толкайтеся тама! А ты, малой, куды протискиваешься?

— Куды? Туды! У меня билет.

— У него билет! Глаза-то свои разуй! Детям до шестнадцати вход запрещен.

— А мне семнадцать.

— Кому там семнадцать? Здорово, бабоньки.

— И тебе, Сергеевич, не хворать. Этому сопле неужто семнадцать уже? Катерина, он ведь с твоей Нюркой в одном классе учился?

— Брешет. Нет ему шестнадцати. Куприяновна, этого бритоголового не впущай.

— Да уж не сумневайтесь, ни один не проскочит. Клуб и так переполнен будет. Председатель строго настрого наказал, чтобы все по билетам на представлении были да без семечек и папирос. А речь он здесь, у клуба, говорить станет, чтобы все услышали.

— Вот это правильно. А чего? Погода хорошая, день-то, гляньте, нынче какой!

Это воскресенье, и правда, выдалось на славу. Утром прошел весенний дождь, и прямо над деревней повисла радуга. Почти все жители собрались сейчас у клуба.

Весть, что на открытии их земляки будут показывать сеанс стриптиза, взбудоражила всех.

Бабки плевались. Но авторитетный батюшка, читая проповедь, остановился на этом событии и назвал друзей героями, чуть ли не причислив к лику святых. Проповедь возымела действие, и уже никто не ругался, но с жадным любопытством все ожидали представления.

И вот они появились. Не спеша, по прибитой дождем дороге шли под радугой к клубу.

— Ну, прямо Армагеддон! — восхищенно заметил агроном дядя Митя Анохин.

— Глянь-ка, словно херувимы плывут, — прошамкала старая Евдокия.

— Не, больше на космонавтов перед полетом похожи, — заметил учитель Щербаков.

Из клуба вынесли колонки, включили музыку. Председатель поднялся на ступени и, когда все затихли, сказал короткую речь. Все дружно похлопали и, держа в руках билеты, повалили к входу, пропустив вперед сельское начальство с их женами.

Подростки облепили окна, в надежде увидеть хоть что-то. В зале рассаживались зрители. В комнатке за кулисами переодевались артисты.

13

— Мишь, телка чой-то неспокойная уж второй день.

— А чего?

— Да сама не пойму. Соседка сказала, пастух стадо на лесные отводы гонял, может, трав там каких нахваталась. А может, рогом бычок чужой задел. Дорох мне никогда не нравился, у него к коровам доброты нет. Зря его пастухом поставили.

— Покажи ветеринару.

— Где его найдешь! Он теперь один на три деревни. Ты сам бы глянул.

— Гляну.

— Когда?