Поражение Федры

– Надеюсь, оно поможет вам уснуть. Жена Тесея – ваша кузина. И ей покровительствуют боги. Вам – нет. На вашем примере он преподаст урок другим. Он прикажет публично вас высечь. Тесей всегда ненавидел вас, и сейчас вы даете ему повод выместить на вас свою ярость. Госпожа, нам нужно уезжать.

Такая юная и отчаянная. Мне стало жаль ее. Но жалость, вызванная привязанностью, не любовь. И я понимала разницу.

– Агнета, дорогая моя, – мягко начала я, – если ты так боишься, я могу устроить твой отъезд. Ты вольна отправиться…

Она отвернулась от меня, что и к лучшему. Я понятия не имела, куда ей плыть. Не знала, как вернуть ее семье.

– Перечисленные тобой наказания… Агнета, неужели ты думаешь, что мне не все равно? – сказала я другое.

– Мне не все равно, – отозвалась она, продолжая сидеть отвернувшись.

– И я благодарна тебе за это. Но с тех пор как мои дети… как мои дети… – слова не давались мне, и я их пропустила: – Мне все равно, что будет со мной. Жизнь для меня – сущая мука. Только смерть имеет значение, что будет до нее – нет. Нынешняя дворцовая интрижка лишь слегка отвлекает меня от этих мыслей.

Агнета медленно повернулась ко мне.

– Это больше чем интрижка. Будет суд.

– А ты полагаешь, восторжествует справедливость? – поинтересовалась я, искренно желая знать ее мнение.

– Конечно, госпожа! Это демократия в действии, – с благоговением в голосе, пылко ответила она. – Власть народа!

Интересно, с кем она успела пообщаться?

– Власть мужчин, – поправила ее я. – Причем свободных. И потом…

На память пришел подслушанный ночью разговор двух присяжных, неспешно возвращавшихся в свои комнаты. От них пахло выпивкой. Я почувствовала всплеск иррациональной ненависти. Они тут свободно и беспечно разгуливают, в то время как я вынуждена таиться как вор.

– Что для тебя завтрашний суд? – спросил один.

Голос я не узнала и в скудном свете не могла разглядеть лицо.

– Хорошая возможность, ничего более, – ответил другой.

Я застыла. Если не ошибаюсь, это голос Трифона.

– Меня удивило, как сильно ты настаивал на суде. Я думал, мы с тобой единогласны в том, что права народа – сказочка, скормленная царю няней в его младенчестве.

– Ты не ошибался, Скирон. Так думают все, кто в своем уме. Ты видел молодых шутов, вьющихся вокруг принца? Разве они должны иметь право голоса в управлении нашим царством?

– И все же Тесей неплохо потрудился, склонив на нашу сторону жителей Аттики. Без своих страстных речей за демократию он бы этого не добился. Я мысленно вздохнула. Самые скучные для меня дворцовые сплетни – о политике.

– Да, он усмирил склочные массы и крестьян. Но когда мы сформируем войска, всем должно быть ясно как день: царь Афин – это царь и есть. Думаешь, Минос позволит крестьянам голосовать по важным вопросам? Думаешь, мы победим критян, если будем тратить время на совещания с сельскими дурнями?

Его собеседник рассмеялся.

– Значит, мы с тобой мыслим одинаково. В таком случае почему ты так настаиваешь на суде?

Ответ последовал не сразу, словно мужчина собирался с мыслями.

– Царица должна выиграть суд, – наконец произнес он. – Не только потому, что она говорит правду, а она не лжет. Скирон, ты прекрасно знаешь, что Ипполит – мерзавец и принцессе ни к чему лгать. Но как Тесей будет жить с сознанием, что его любимого сына и наследника приговорили к смертной казни? Какой у него будет выбор, кроме как отменить свою судебную систему и вернуть себе власть?

Мужчины удалялись, и их голоса становились тише, но я расслышала полный восхищения ответ Скирона:

– Это гениально, Трифон! Я распространю об этом слух. Царица должна победить.

Я не стала рассказывать это Агнете, заметив:

– Правосудие порой сродни женщине, с которой дурно обращаются. Не всегда все так, как должно быть.

Агнета, наверное, решила, что я вновь говорю о своих детях, поскольку ничего не ответила, поднялась, забрала у меня опустевший кубок и на секунду положила ладонь на мое плечо. Подобную вольность я не спустила бы с рук никому другому, даже юной принцессе. Но Агнета особенная. У нее нет никого, кроме меня.

Федра

После ухода Трифона я ждала, уронив голову на руки. Кандакия открыла дверь спальни, вошла и села на освобожденное Трифоном место. Посопела недовольно, почувствовав оставленное его телом тепло. Кандакия не просто выказывала неприязнь к Трифону, она искренно не любила его.

– Что ты думаешь? – спросила я, и голос надломился от усталости.

– Что он считает вас простодушной девушкой, которая будет плясать под его дудку, – ответила она.

Не на такой ответ я рассчитывала, однако сгодится и он.

– Как, по-твоему, я должна поступить? – переформулировала я вопрос, хотя и так уже, кажется, знала ответ. И не ошиблась.

– Уплыть отсюда. И как можно скорее. Вам нельзя здесь оставаться.