Порченый подарок

— Ты — никто. Просто тело с его меткой. Не приняла бы метку, еще бы пожила. Забрал бы, и Бора все что угодно по моему приказу сделал бы.

— Ну так забери! — выкрикнула, с угасающей надеждой глянув на закрытые двери конюшни.

Нас ведь должны были услышать? Хоть кто-то? Да, здание на отшибе, далековато от главного дома, и во дворе не было никого. Но умоляю, муж мой, приди за мной! Позволь лишь взглянуть напоследок!

— А к чему ты мне теперь? — Чужак нагнулся надо мной, схватил за грудки и вздернул в воздух, заставив заорать во все горло от боли во всем теле. — По проклятой метке он тебя везде найдет. Не спрячешь. Не нужна. Только убить.

— Но почему? — задыхаясь, прорыдала я, уже ничего не видя перед собой.

— Бора больно. Очень больно. Он не сражается. Слабый. Свирепые придут и победят. Так даже лучше.

В моих ушах зазвенело, сознание помутилось, и мимо него прошло то, как я очутилась опять на полу, со свистом хватая воздух, от недостатка которого мне померещилось повторение недавнего сражения двух зверей — белого и бурого. Но спустя пару вдохов я осознала, что это не видение, и действительно большой белый хищник треплет темного, словно тот был кучей ветхих лохмотьев. Молотя об стены и неуклонно уволакивая все дальше от меня к входному проему, где повисли остатки разнесенных в щепки дверей. С сокрушительной силой белый шваркнул уже бессильно повисшего бурого об пол, от чего содрогнулось все здание, и выкинул наружу, откуда послышались бульканье и предсмертный хрип. Но победитель уже и не смотрел на поверженного противника, он бросился ко мне, издавая жалобные, совсем не вяжущиеся с такой горой мускулов звуки. Я увидела родные, мои любимые, самые прекрасные и невыносимо голубые глаза на израненной морде и зарыдала отчаянно и в голос, намертво вцепляясь руками в короткую пушистую гриву.

— Ты пришел! Пришел! Как же я люблю тебя, Бора! — провыла в мягкий мех, а он издал страдальческий стон.

Прямо в моих судорожных объятиях он стал меняться, и обнял в ответ, но я закричала снова от того, что болело все и всюду.

— Прости-прости-прости меня, Лепесточек, — взмолился Бора. — Вины моей вовек перед тобой не избыть, не сразу понял я, зачем Рекра позвать меня с утра решила. Наблюдала ведь она за тобой, догадалась-узнала, что к Лекубу помчишься первым делом. Хитрая девка вместе с Кего уговорились, что если уж не украсть тебя, так хоть извести.

Вот такая я оказалась для врагов легко предсказуемая.

— За… забери меня домой, — прошелестела последним усилием, прежде чем позволить себе больше не удерживать сознание.

ЭПИЛОГ

— Ну вот и хорошо, вот и славно, пичужка. Возвращайся давай, нечего тут без дела валяться. — Сквозь липкую, неохотно отпускающую меня тьму, пробивался монотонный бубнящий голос старого Ундо. — У тебя ж вон муж необласканный, прям высох весь, домочадцы опять же все извелись. Конь чахнет, не ест, не пьет, земляк ходит мрачнее тучи. Она лежит тут, молчалива-недвижима уж семь дней! Просыпайся-просыпайся, пичуга!

Веки разлепились с трудом, и, несмотря на полумрак в комнате, глазам вначале было трудно.

— Вот это дело! — одобрительно пробасил пожилой целитель, улыбаясь в свою густую бороду. — Вот это ты молодец!

Я хотела позвать мужа, но горло забыло, что нужно делать для того, чтобы выходили звуки. Бора появился в поле моего зрения сам, как откликаясь на мой мысленный призыв, и я едва сразу не разрыдалась, взглянув в его осунувшееся и смертельно бледное лицо. Но от судорожного вдоха грудь пронзило такой болью, что слезы полились уже по другой причине. Мне вдруг разом привиделось все случившееся на конюшне, но особым ужасом обдало от воспоминания о неспособности нижней части тела двигаться. Запаниковав, я задрыгала ногами под одеялом и, наконец, смогла вскрикнуть, но теперь уже от радости.

— Лепесточек, успокойся! — бросился ко мне Бора, падая на колени перед кроватью и обхватывая в талии, осторожно, но крепко. Надежно. — Все закончилось, и никогда больше я не оплошаю.

— Такие обещания раздавать не слишком ли самонадеянно, — послышалось ехидное замечание главного рунига откуда-то из дальнего угла. — Рад приветствовать вас в сознании, кресса Греймунна.

Я, удивленно моргнув, глянула на Иносласа, он же усмехнулся мне:

— Я не торопился уйти, а вашему супругу было как-то абсолютно не до моей скромной персоны, чтобы выкинуть прочь.

— Не уйдешь сейчас — и я точно это сделаю! — пригрозил предводитель, не поднимая головы от моего живота.

— Ну, раз уже понятно, что умирать моя бывшая подопечная не намерена, то я и правда откланяюсь. Всего доброго, кресса Греймунна. Выздоравливайте поскорее и держите в голове, что я обитаю совсем неподалеку, и в случае чего…

— Не будет никаких случаев! — рыкнул Бора, и несносный руниг убрался, прежде чем я собралась с силами ему ответить.

— Вада? — спросила, опустив ладонь на макушку мужа, и все внутри затрепетало от его живого тепла, от ощущения его волос между пальцами.

Глаза опять помокрели, но каждый резкий вдох напоминал, что срываться в плач не стоит, это совсем-совсем не понравится моим ребрам.