Порченый подарок

Я не стала оглядываться на несносную прилипалу и упражняться в красноречии, придумывая очередной колкий ответ. Она этого не стоила, но, очевидно, знала то, о чем не имела понятия я — муж в данный момент действительно по какой-то причине сильно нуждался во мне, как и сказала Нарга. Вот только я не уверена, что суть его нужды не несет за собой боли для меня, и половина моих инстинктов вопила даже не пробовать выяснять, так ли это. Но ведь настоящая я — это отнюдь не эта малодушная часть натуры, поэтому, решительно толкнув дверь, вошла в нашу спальню.

Предводителя там не было, на полу лишь валялась кучей его одежда, а вот из ванной послышался всплеск воды и громкий протяжный вздох, от которого тепло в моем животе стало уже настоящим жаром. Очень странным жаром, что не иссушал изнутри, а, наоборот, провоцировал прилив влаги, просачивающейся из меня наружу.

— Бора! — позвала я, взявшись за ручку двери и чуть приоткрыв ее. — Могу я войти?

— Ты можешь все что угодно, моя Ликоли, но, думаю, сейчас тебе делать этого не стоит, — ответил муж сипло, и его дыхание явно до сих пор не пришло в норму.

И тут я вспомнила, что с раннего утра так больше и не озаботилась подкладыванием дров в печь под купальней, и наверняка вода там если уж и не ледяная, то далеко не теплая. Да уж, истопник из меня «сверхответственный».

Ступив в ванную, я тут же вздрогнула от контраста температуры — здесь действительно было заметно холоднее, чем в спальне, и от воды не поднималось и намека на пар. Но Бора не только не испытывал дискомфорта, расположившись в лохани с откинутой на борт головой и закрытыми глазами, он еще и окно зачем-то настежь распахнул!

— О, Даиг, ты ведь так совсем замерзнешь! — воскликнула, бросаясь закрывать рамы и лязгнув зубами от резкого порыва уличного ветра, швырнувшего напоследок горсть колючих снежинок в меня.

— Мне как раз бы не сгореть, жена моя, — напряженно рассмеявшись, ответил Бора. — А вот тебе точно нужно уйти отсюда.

Повернувшись, я прошлась взглядом по его часто вздымающейся груди, мощным плечам, шее, где раз за разом дергался кадык, и остановилась на лице, поражаясь удивительному контрасту навязываемого им самим себе внешнего спокойствия и расслабленности и отчетливо кипевшим прямо под кожей эмоциям. Кожа бледная, черты недвижимы, но на скулах горят словно лихорадочные пятна, а из-под почти совсем опущенных ресниц в меня упирается его тяжелый, полный голодной темноты взор. Темноты, что отчего-то не пугает меня, не рождает желания сбежать, а взывает к чему-то родственному во мне самой. Я еще не знакома с этим в себе, оно взялось как ниоткуда, но отрицать свое появление позволять явно не намерено, учитывая, что не просто остаюсь, но задаю вопрос, ответ на который мне известен на уровне интуиции:

— Ты действительно хочешь, чтобы я ушла? — Пресветлая, что же это с моим горлом? Отчего вмиг охрипла?

— Нет, я хочу совсем не этого, Ликоли. Но мои желания способны напугать тебя, так что пока останутся при мне.

— Я не так боязлива, как, возможно, могло показаться. — Ой, ли, Греймунна? Да, с прошлой ночи так и есть! — И разве эти твои желания не касаются меня?

Бора вдруг вздрогнул всем телом, снова шумно и протяжно выдохнул, крепко зажмуривая глаза.

— Только тебя одной они и касаются! — выдохнул он сквозь сжатые зубы.

— Но как я тогда о них узнаю, если ты не говоришь мне и гонишь прочь?

— Не гоню! — рыкнул он, вскидываясь так резко, что встревоженная вода хлынула на пол к моим ногам. — Никогда гнать я тебя не смогу, Греймунна! Я лишь прошу…

Он скрипнул зубами и замотал головой, обдавая меня брызгами со своих мокрых волос.

— Прямо сейчас я нуждаюсь… во многом, Ликоли, — пробормотал он, плеснув в лицо водой, — Я просто горю от того, что ты вот так рядом, стоит руку протянуть… Мне бы по-хорошему не возвращаться до завтра, побегать да успокоиться… но я так скучал и беспокоился.

Во рту пересохло от шока перед собственной дерзостью, голова опустела от того, как отчаянно прозвучало его «я так скучал», но язык, похоже, жил своей жизнью.

— На… Насколько больше тебе нужно? — спросила и… не сжалась от испуга. Наоборот, будто вздохнула полной грудью.

— Ликоли! — Бора подался вперед к бортику и прямо-таки вгрызся в меня взглядом, по крайней мере, четко ощущала колкие проникновения невидимых, но абсолютно осязаемых флюидов сквозь мою неожиданно дико чувствительную кожу. — Мне… необходимо трогать тебя. Касаться самому повсюду. Повсюду, понимаешь? Руками, губами, языком… о большем просить не посмею, но имей в виду, если согласишься — остановиться смогу не скоро.

— Ты словно предостеречь меня стараешься, — нервно усмехнулась я.

— Так и есть, жена моя, — отрывисто кивнул Бора. — Дашь мне позволение трогать твое тело, и обратно этого разрешения уже забрать не сможешь.

— Сулит ли мне это боль или что-то неприятное? — чудом спросила и не закашлялась от дикой сухости в горле.