Порхающая душа

Кречет

I

На рассвете с ружьем по болотам бродила,
Стреляла уток, о бекасах мечтала,
И каждый неподстреленный ей казался милым,
А подстреленных ей все казалось мало.
В ту весну все птицы, которые прилетели,
Были ее внимания и выстрела достойны, —
Охотничий ли дух жил в ее теле,
Или просто наскучили светские войны,
Стало ли ее сердце вдруг жестоко
И до крови и трепета смерти жадно,
Или пресытила сладость виноградного сока
И надоело быть куколкой всегда нарядной, —
Кто разберется в этих экивоках,
В лабиринтах причудливых Евина духа?
Если она стала вдруг жестокой,
Значит, укусила ее жестокости муха.
Будем так думать, чтоб с пути не сбиться
И не умолять Ариадну о путеводной нити.
Итак, все мечты ее в ту пору — о птицах,
И полная отставка любовной свите.
Только паж был оставлен при ее особе, —
Уж очень он был тих, и робок, и нежен, —
В радости ли, в горе или в крайней злобе,
А возврат к пажу все неизбежен.

II

Побродив по болотам до солнечного восхода,
Утомившись до сладкой боли в коленях,
Возвращалась домой эта дочь Нимврода
И весь день проводила в блаженной лени.
Подвесив гамак к двум старым вязам,
Качалась тихонько, в траву бросив книжку,
И, целясь в облако правым глазом,
Думала: сбила бы, да высоко слишком. —
И пока ветерок, шелестя, читал Блока,
Который лежал на траве вниз обложкой,
Она, опершись головой на локоть,
Ела землянику круглой ложкой.
Вечерняя заря опять наряжала
Ее в сапоги и в охотничье кепи,
И встречная баба усмешкой провожала
Охотницу, быстро уходящую в степи.
Но как ни полна была всегда ее сетка,
А сердце успокоить все было нечем.
Так хочется чего-нибудь, что очень редко:
— Вот если бы орел… Или вот если бы — кречет!
Сказала — и сердце тревогу забило:
Кречет! С глазами, безмолвными, как омут…
Все ей не нужно, все надоело,
И в степи нехорошо и еще хуже дома.
Ночью зажигает у зеркала свечи,
Лежит на ковре, и без сна ей снится —
Белый, нарядный, сверкающий кречет
С глазами молчальника чудесная птица.
Всех ласточек, жадная, умоляла помочь ей,
Просила, скорбная от тоски и томленья,
Кречета вызвать из страны полночной,
И молилась об этом, падая на колени.
Весну сменило грозовое лето.
За летом настала оранжевая осень.
Но не видят больше охотницу рассветы,
Не слышат ее выстрелов верхушки сосен.
Ей все не мило, все надоело, —
(Дрожит пажье сердце, как хвост овечий!) —
— Кречет, как сон невинности белый,
Где ты, мой гордый, ясный кречет?

III