Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Но она так хотела Тома. Уже не одну неделю Екатерина проводила ночи в одиночестве. Ее тянуло прикоснуться к нему, ощутить его ласки. Представляя его внутри себя, Кэтрин едва не падала в обморок от желания.

Она должна удержаться. Нельзя предавать Генриха, дорогого Генриха, который так любил ее и сделал ей так много хорошего – гораздо больше, чем она заслуживала. И – ей не стоит забывать об этом ни на миг – он был не только ее мужем, но и королем. Отдаться Тому – значит совершить не просто супружескую измену, но измену государственную.

Впрочем, Генрих может остаться в неведении…

Том проигнорировал ее предупреждение и без конца просил Джейн, чтобы та уговорила свою госпожу, по крайней мере, встретиться с ним и поговорить, а Генрих, которого больная нога бо́льшую часть времени удерживала прикованным к креслу, изображал беспечного Купидона и часто сам предлагал, чтобы Том ухаживал за Екатериной вместо него. В тот вечер король умиленно наблюдал за ними с помоста. По его приказанию были устроены танцы, и Том встал в пару с королевой. Екатерина предпринимала невероятные усилия, чтобы держаться царственно и не выказать своих истинных чувств к нему. Когда Том взял ее руку, она ощутила, как что-то припечаталось к ладони. Это был сложенный листочек бумаги, и она быстро сунула его в карман, надеясь, что никто не заметил.

Ей было не дождаться возвращения в свои покои. Вечер тянулся бесконечно долго. Но наконец, наконец-то она осталась одна и смогла прочесть записку. Том писал о своей любви к ней, которая зародилась, когда Екатерина была еще маленькой девочкой, и стала глубже, когда он впервые увидел ее при дворе. Неужели они не могут встретиться? – спрашивал он. Том не просит ее ни о чем больше, кроме как о дружбе.

И снова она поддалась искушению. Написала ответ: «Наберись терпения, и я найду способ исполнить твое желание».

На следующий вечер опять планировали устроить танцы, и Том неизбежно будет ее партнером. Екатерине удалось передать ему записку, и он обрадовался сверх меры, почти не пытаясь скрыть это. Она про себя взмолилась: только бы никто не заметил, и нарочито громко произнесла:

– Я очень рада добрым вестям о вашем брате, мистер Калпепер!

Томас Пастон наблюдал за ними. Екатерина почти забыла об их знакомстве в тот день, когда впервые поняла, что Том смотрит на нее не просто как на свою маленькую кузину. Джейн недавно обмолвилась, что Пастон до сих пор мечтает о милостях Екатерины, и, вероятно, это было правдой, поскольку тот злобно сверкал глазами на Тома. «Ну что ж, смотрите», – подумала она. Ей Пастон никогда не нравился.

Через два дня за ужином Генрих ворчал, что несколько слуг Калпепера и Пастона оскандалились.

– Они устроили драку в Саутуарке черт знает из-за чего! – («Кажется, я знаю», – подумала Екатерина.) – Пастона я отправил в тюрьму Флит за подстрекательство.

По крайней мере, Том не виноват. Генрих не видел в нем никаких изъянов.

Джейн сгорала от нетерпения, так ей хотелось устроить еще одну встречу, но Екатерина воздерживалась от этого. Она не была уверена, что хочет снова подвергать себя риску.

На Пасху двор переехал в Уайтхолл. Генрих стал почти таким, как прежде, и радостно строил планы официального приема Екатерины в Лондоне. О коронации он не упоминал, а ей спрашивать не хотелось. Может быть, Генрих не мог позволить себе такие траты или ждал, когда она заслужит эту привилегию, родив ему сына?

Король решил, что его новая королева должна предстать перед лондонцами во время парада лодок на Темзе. Готовясь к церемонии, Екатерина выбирала, какое платье надеть, и думала о королеве Анне: семь лет назад та тоже въезжала в Лондон по реке в сопровождении множества лодок, и это было великолепное зрелище. «Пусть и у меня все будет так же», – загадала она.

Накануне, вернувшись в свои покои после вечерни, она застала в галерее ожидавшего ее кузена Суррея.

– Добрый вечер, милорд, – приветствовала его Екатерина.

– Я хотел бы просить вашу милость о покровительстве, – сказал он, задумчиво взглянув на нее темными глазами. – Мне нужна ваша помощь.

– Что я могу для вас сделать?

Суррей картинно упал перед ней на колени, взял ее руку и приложил к губам.

– Вы, вероятно, слышали, что мои друзья сэр Томас Уайетт и сэр Джон Уоллоп заточены в Тауэр. Злокозненные люди убедили его величество, что сэр Томас – лютеранин, а сэр Джон хвалил папу, обоих обвинили в измене. Но я хорошо их знаю, мадам, и могу сказать, положа руку на сердце, что все это неправда. Беднягу Уайетта держат в грязной темнице. Не заступитесь ли вы за них перед королем из милосердия?

– Конечно, – сказала она, думая, что в день ее триумфа Генрих согласится исполнить любую просьбу.

– Да благословит Господь вашу милость за доброту! – воскликнул Суррей и снова поцеловал руку Екатерины.

Она улыбнулась ему:

– Встаньте, кузен. Я рада помочь. А теперь пойдемте со мной в мои покои, вы расскажете мне поподробнее об обстоятельствах этого дела.