Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Облаченная в белый дамаст и золотую парчу, Екатерина с поистине королевским достоинством взошла на королевскую барку, причаленную у спускавшейся к воде лестницы в Уайтхолле, и села рядом с королем в каюте.

– Вы выглядите великолепно! – сказал ей Генрих, взял ее руку и положил на свое колено.

Гребцы отвалили от причала, и лодка понеслась на веслах по Темзе к Гринвичу, мимо столпившихся на берегу, кричавших и махавших руками людей. Генрих был в своей стихии, широко улыбался направо и налево, благосклонно принимая восторги своих подданных. В три часа они прошли под Лондонским мостом и встретились с ожидавшими их лодками, увешанными яркими тканями и флагами, где сидели лорд-мэр, олдермены и члены ремесленных гильдий. Эта флотилия сопровождала королевскую барку на отрезке пути мимо Тауэра, откуда раздался артиллерийский салют, а когда Генрих и Екатерина прибыли в Гринвич, все суда, пришвартованные там, ударили из пушек. Грохот стоял оглушительный.

– Великий триумф, дорогая, – прокомментировал Генрих. – Мои люди любят вас.

– Сир, я хочу обратиться к вам за милостью.

– Чего вы желаете, моя дорогая?

– Могу я просить ваше величество об освобождении сэра Томаса Уайетта и сэра Джона Уоллопа? Мой кузен Суррей рассказал мне все и убедил, что их обоих оклеветали лживые люди.

– Хм… – Генрих явно сомневался.

– Пожалуйста, ради меня. Я умоляю вас, Генрих! – Она попыталась встать на колени, но король усадил ее на место.

– Вы перевернете лодку, Кэтрин! – (Вдруг они оба рассмеялись.) – Хорошо, я прощу их обоих. Я и сам начал сомневаться в их виновности. И в этот знаменательнейший день не могу отказать вам.

– О, Генрих, я так благодарна вам! – воскликнула она. – Вы так благочестивы и всегда готовы прощать и миловать. Спасибо вам!

Король лучисто улыбался ей, купаясь в похвалах.

– Но есть одно условие, – сказал он, – а именно: Уайетт должен вернуться к своей жене, от которой ушел много лет назад. Не годится, чтобы супруги жили порознь. – И Генрих чопорно поджал губы, что было ему свойственно. – И пусть его предупредят, что отныне он должен быть верен ей под страхом смерти.

– Но, Генрих, – ужаснулась Екатерина, – насколько мне известно от моего кузена Суррея, это она была ему неверна.

– Он жил в прелюбодеянии с Бесс Даррелл, которая когда-то служила вдовствующей принцессе, и должен прекратить это. Два проступка не составят одного благодеяния. Он должен вернуться к жене и следовать пути добродетели.

– Сир, я прошу вас изменить решение! Он наверняка не виделся с женой уже много лет.

Но Генрих остался непреклонен. Больше она ничего не могла сделать.

Многие люди пришли поздравить Екатерину с тем, что ей удалось добиться прощения для Уайетта. Генрих сам был явно впечатлен ее сострадательностью к узникам и, казалось, упивался ролью снисходительного супруга и милостивого соверена. На волне успеха своего заступничества Екатерина воспользовалась моментом и, набравшись храбрости, попросила короля освободить ее сводного брата Джона Ли, который до сих пор прозябал в Тауэре. На ее прежние мольбы Генрих не откликнулся, но на этот раз исполнил ее просьбу, и Екатерина имела счастье увидеть встречу Джона с сестрой Изабель, которая заливалась слезами радости. Тюрьма изменила его: он больше не был тем жизнерадостным молодым человеком, которого Екатерина знала в детстве, но на сердце у нее потеплело, когда сэр Джон обнял ее и от души поблагодарил за проявленную доброту.

– Вы позволите своей доброй супруге стать моей камеристкой? – спросила она его.

Изможденное лицо сэра Джона осветилось радостью.

– Элизабет почтет это за честь, мадам!

Екатерине нравилась его добросердечная и мягкая жена.

– Значит, решено, – сказала она. – Пусть приезжает ко мне, после того как вы побудете вместе какое-то время.

Двадцать первого марта Генрих выехал в Дувр осматривать укрепления, оставив королеву и ее дам в Гринвиче.

– Я вернусь к Вербному воскресенью, – сказал он ей, когда она протягивала ему кубок с вином и говорила прощальные слова. – Скоро мы снова будем вместе.

Крови у нее в том месяце не наступили. Она ничего не сказала Генриху после его возвращения – не хотела возбуждать в нем надежду, чтобы потом не пришлось разрушать ее. Дни шли, и Екатерина проводила все больше времени в своей молельне или в капелле, упрашивая Господа, чтобы тот послал ей сына. «Я больше никогда не увижусь с Томом Калпепером!» – поклялась она. Джейн продолжала изводить ее подстрекательством к встречам с ним, напоминала о данном обещании, но Екатерина теперь старалась избегать бесед с ней наедине.

В апреле красные цветы у Екатерины тоже не расцветали. Когда Генрих впервые за много недель пришел к ней в постель и начал ласкать ее, пришлось сказать ему.

– Мы не должны. Думаю, я жду ребенка.

Генрих сгреб ее в объятия и крепко прижал к себе. Екатерина чувствовала, как он взволнован.

– О, дорогая, – выдохнул король, – если так, это будет для меня огромной радостью. И я короную вас на Троицу.