Порочная королева. Роман о Екатерине Говард

Екатерина поняла, что терпит поражение. Давить на короля дальше она не осмелилась. Власть, которой он обладал, вызывала в ней благоговейный ужас. Одно его слово обрекало людей на гибель. Представлять себе, какие чувства испытает бедная леди Солсбери, когда ей скажут, что ее дни сочтены, было невыносимо. Ведь эта несчастная женщина уже два года провела в Тауэре и, должно быть, считала тюремное заключение худшим, что выпало на ее долю. Как она встретит известие о неминуемой и близкой смерти на эшафоте, куда ей придется взойти, положить голову на плаху и ждать, когда опустится топор, считая истекающие секунды жизни? Как наберется она смелости перенести этот ужас? Екатерина не раз пыталась вообразить, что чувствовала в такой же ситуации ее кузина Анна, а та все-таки приняла более чистую смерть – от меча.

Очень расстроенная, Екатерина поднялась с колен и села на свое место.

– Когда вы отдадите приказ?

– Сегодня вечером, – ответил Генрих. – Она умрет утром.

Глаза Екатерины увлажнились, но сквозь туман слез она различила, что король перестал есть, и задумалась: не скрывалось ли под наружностью сурового правителя сердце, которое сжималось от боли при необходимости решаться на такие жестокие меры? Она начинала понимать, почему имя Генриха внушает многим людям страх. И это был ее супруг, которого она предавала.

Бо́льшую часть следующего утра, пока ее дамы паковали вещи, готовясь к намеченному на вторую половину дня переезду в Уайтхолл, Екатерина провела на коленях в своей молельне перед завешенным золотой парчой алтарем.

– Облегчи ее страдания! – взывала она к статуе Девы Марии. – Даруй ей быстрый переход на Небеса!

Екатерина вышла к обеду и села за стол в своих личных покоях, но отмахнулась от поданных кушаний: меньше всего ей сейчас хотелось есть. Потом явился Генрих и грузно опустился в кресло напротив нее. Лицо у него посерело.

– Леди, оставьте нас.

Дамы, сделав реверансы, вышли.

Король взял Екатерину за руку:

– Дорогая, леди Солсбери умерла сегодня утром. Я хочу, чтобы вы узнали об этом от меня, прежде чем услышите о случившемся от кого-нибудь другого, потому что я к этому не причастен.

Екатерина напряглась.

– Что произошло, Генрих?

– Констебль Тауэра привел ее на Тауэр-Грин. Леди Солсбери – дама высокого ранга, поэтому я распорядился, чтобы казнь совершили не на людях. Времени построить эшафот не было, и колоду установили прямо на траве. Она приняла свою участь спокойно, предала душу Господу и пожелала, чтобы лорд-мэр и другие присутствовавшие там люди молились за меня и за вас, за принца Эдуарда и леди Марию. – Он помолчал, явно не желая продолжать рассказ. – Палач, исполняющий публичные казни, сейчас разбирается с мятежниками, поэтому констебль нашел вместо него какого-то негодного юнца. Увы, тот плохо справился со своей задачей. Боюсь, смерть не была мгновенной. Ей-богу, они за это поплатятся!

– О нет! – Рука Екатерины подлетела ко рту. – Это ужасно!

Она едва ли могла представить, насколько это было ужасно, и разразилась потоком слез.

– Не надо! – сказал Генрих, встал и привлек ее к себе.

– Мало того, что ей пришлось умереть, – сквозь всхлипы проговорила она.

– Это было необходимо, – отрезал Генрих, – но такого я ей не желал.

Он подержал Екатерину в объятиях несколько мгновений, потом подал ей платок – вытереть слезы.

– Давайте съешьте что-нибудь. Мы скоро поедем в Уайтхолл, и я не хочу, чтобы вас тошнило, если вы сядете в барку на голодный желудок.

Через силу Екатерина съела немного мяса и выпила вина, пытаясь прийти в себя, но не могла выбросить из головы отвратительные картины последних моментов жизни леди Солсбери, встававшие у нее перед глазами. Они не покинули ее и к тому моменту, когда она поднялась на королевскую барку и села рядом с Генрихом в каюте с мягкой обивкой; преследовали всю дорогу на запад, вверх по Темзе. При виде показавшегося вдали Тауэра Екатерина не могла сдержать дрожи.

Генрих обнял ее рукой за плечи:

– У меня есть для вас хорошие новости. Я даю вашим братьям патент на ввоз вина из Гаскони и древесины из Тулузы. Это принесет им солидный доход.

Она понимала, что он старается отвлечь ее от мыслей о произошедшем за этими мрачными стенами сегодня утром. «Предано ли уже земле тело бедной леди Солсбери?» – подумала она, а вслух сказала:

– Вы очень щедры, Генрих, – сознавая, что не на такую реакцию он надеялся. Обычно она раскидывала руки, обнимала и целовала его. – Они будут вам благодарны.

Король убрал руку:

– Перестаньте, Кэтрин. Эта женщина была изменницей. Вы бы лучше приберегли свои слезы для радости, что мятежники не свергли меня с трона.

– Но то, как она умерла…

– Это не моя вина!

Редко Генрих бывал так резок с ней. Екатерина отвернулась и уставилась в окно, подавляя слезы. Они проплывали мимо Лондона, скоро прибудут в Уайтхолл, тогда она сможет укрыться от него и поплакать.

Король больше ничего не говорил, только заметил, как красив город со множеством устремленных в небо церковных шпилей. Екатерина кивнула, но ничего не ответила, и он снова погрузился в молчание. Она чувствовала, что супруг злится на нее.