Порочная красота

Пока нас ведут к фургонам, замечаю, что Ахиллес и Патрокл, похоже, полны решимости держаться от меня как можно дальше. Я так увлечена ими, что не замечаю рядом Париса, пока он не кладет руку мне на плечо.

– Вот так представление ты устроила, Елена. – Воспользовавшись моим удивлением, он притягивает меня ближе.

– Отпусти меня, Парис, – тихо выговариваю я. Мне приходится говорить тихо, потому что, если закричу, могу сделать то, о чем пожалею, что-то, из-за чего меня отстранят от состязания. Он не нападает на меня, хотя прикасается без моего разрешения. Со стороны может показаться, что у меня нет причин, чтобы отвесить ему пощечину. – Сейчас же.

Разумеется, он не обращает внимания. Возможно, он не применяет силу, но я не смогу вырваться, не устроив сцену.

– Ты бы упала, если бы Аталанта не вмешалась. Неважно, как ты выглядишь (кстати, симпатичный наряд, хотя предпочитаю, когда ты носишь платья), ты все та же Елена. Ты не можешь справиться без того, кто будет держать тебя за руку и говорить, что делать. Ничего страшного, милая. Буду рад помочь.

Его слова глубоко проникают в мои раны, которые я никому не показываю. Как же наивна была, что открыла Парису свои самые темные страхи?

Он никогда не упускал возможности вонзить нож поглубже и повернуть.

Но он ошибается. Как и мои страхи.

Я не беспомощна. Мне не нужен спаситель. Не нужен. Я сдерживаю дрожь в голосе, чтобы показать полное спокойствие, хотя внутри все трепещет от паники.

– Убери от меня свои руки, иначе я сделаю это сама.

– Давай. – Он широко улыбается, обаятельный принц. – Знаю, что ты любишь грубую силу. Маленькая папочкина принцесса на публике и моя маленькая шлюха наедине. – Его слова рассчитаны, чтобы ранить меня, превратить то, что считала безопасным пространством, во что-то грязное и непристойное. Я думала, мы весело проводили время и воплощали фантазии, в которых я никому не признавалась. А Парис попросту пополнял свой арсенал оружия.

Кожу покалывает, и мне приходится сосредоточиться, чтобы не опустить взгляд. Я не дрогну перед этим мужчиной, не позволю ему подорвать мою уверенность в себе, не дам ему пристыдить меня за то, что ему самому нравилось не меньше, чем мне.

– Отпусти.

– Тогда ты тоже делала вид, будто сопротивляешься. – Он сжимает меня сильнее. – Продолжай. Мне нравится.

По спине бежит холодок. Вот что самое страшное в Парисе. Он никогда по-настоящему не угрожает, почти никогда не кричит. Но его непоколебимая решимость видеть мир по-своему, невзирая на доказательства обратного… Она вселяет ужас.

Моя паника растет, и, когда заговариваю, в голосе слышится легкая дрожь.

– Ты не имеешь права прикасаться ко мне. – Нападать на другого участника строго запрещено, и он это знает. Он использует это правило против меня. Пытаюсь отстраниться, но он сжимает меня крепче. Я в ловушке. Столько тренировок и подготовки, и я оказалась в плену у человека, который желает мне зла. Я пытаюсь сглотнуть. Только не снова. Не позволю Парису сделать это опять. Оглядываюсь в поисках помощи, но Ахиллес, Патрокл и Аталанта скрылись в первом фургоне. Гектора и четверых других бойцов нигде не видно, а Беллерофонт увлечены тихим спором с Минотавром и Тесеем. Никто не придет меня спасти.

Погодите.

Меня не нужно спасать.

Черт возьми, Парису хватило минуты, чтобы вернуть меня в состояние беспомощности, из которого я с таким трудом выбиралась. Я не беспомощна. И способна спасти себя сама. Поворачиваюсь к нему, и мы почти прижимаемся друг к другу.

– Парис?

Он опускает взгляд на мои губы, а его голос становится низким.

– Да?

Я хватаю его за член железной хваткой и сжимаю. Он скулит от боли и пытается отпрянуть, но я держу слишком крепко. Ему удается лишь сделать себе еще больнее. Я загораживаю то, что делаю, от Беллерофонта, и это к лучшему. Такое расценили бы как нападение. Я слегка выкручиваю свое запястье, наслаждаясь, как лицо Париса становится болезненно зеленого цвета.

– Еще хоть раз прикоснешься ко мне без разрешения, и я тебя выпотрошу.

– Сука. – Его голос звучит слишком высоко. – Хочешь играть грубо? Будет тебе грубость.

Не обращаю внимания на волну страха, которую пробуждают его слова, и сжимаю сильнее. Достаточно, чтобы у него подкосились колени.

– Ты больше никогда не будешь со мной играть, ублюдок.

– Ты ответишь за это, – хрипит он.

– Нет, не отвечу. Потому что не ты победишь. А я. – Я отпускаю его и делаю шаг назад, увеличивая пространство между нами.

Он медленно выпрямляется.

– Елена. – Его злость исчезла, быстро спрятавшись за обаянием. Он всегда умел прятать свои негативные эмоции. По крайней мере, до тех редких моментов, когда они взрываются без предупреждения. Парис слегка морщится и улыбается, будто я только что сделала что-то умное. – Ты всегда такая безрассудная. Всегда готова пострадать, лишь бы причинить боль мне.

– Замолчи. – Я осознаю свою ошибку, едва произношу это слово. С тем же успехом могла помахать красной тряпкой перед быком. Парис больше всего на свете любит выводить меня из себя.

И конечно, его улыбка становится шире.