Порочный красный

– Да, – подтверждаю я. – Сэм любезно позволил мне пристроиться к нему. Классный бар! – Я оглядываюсь по сторонам, изображая интерес. Когда я снова смотрю на нее, она как раз заканчивает закатывать глаза. Она показывает на два незанятых стула. Я сажусь на тот из них, который находится к ней ближе всего, Сэм усаживается рядом со мной. Кэмми представляет меня остальным. За столом сидят два адвоката, профессиональный скейтбордист, то и дело бросающий взгляды на ложбинку между грудями Кэмми, отлично видную в ее декольте, и несколько лесбиянок с пирсингами и множеством тату.

Весь следующий час я слушаю, как они болтают на самые что ни на есть скучные темы на свете. Я тереблю свои волосы и пытаюсь не зевать. Сэм смотрит на меня, явно забавляясь и не переставая участвовать в разговоре. Дважды он застает меня врасплох, спрашивая, что я думаю о том или ином политике.

– В чем дело, Сэм? – наконец вопрошаю я резко, улучив момент, когда меня никто не слушает.

Он ухмыляется.

– Я просто пытаюсь вести себя дружелюбно.

Как человек с таким количеством татуировок может столько знать о политике? Или я мыслю стереотипами? Увы. Я наклоняюсь к его уху, чтобы меня мог слышать только он. Кэмми хмурится.

– Он же гей! – хочу я крикнуть ей. И даже если бы это было не так, мне не нравятся неопрятные мужчины.

– Я дам тебе сто баксов, если ты удалишь отсюда всех, чтобы я смогла поговорить с твоей кузиной наедине.

Сэм встает и хлопает в ладоши.

– Я куплю выпивку всем, кроме Кэмми.

Кэмми закатывает глаза, но остается сидеть. Все остальные следуют за Сэмом к барной стойке, смеясь и хлопая друг друга по спинам.

Она выжидательно смотрит на меня, как будто ей ясно, что у меня на уме.

Я готова поклясться, что эта сучка и я говорим на одном языке… хотя и с разными акцентами.

– Оливия Каспен, – говорю я. На ее лице не отражается ничего. – Ты знаешь ее?

Ее губы изгибаются в улыбке, и она кивает. Я чувствую в груди обжигающий жар, который затем разливается по всему моему телу. Эмоциональный фейерверк, ну еще бы. Я так и знала! Я облизываю губы и достаю из сумки сигарету.

– Значит, вот откуда ты знаешь Калеба, – говорю я. Она снова кивает, продолжая улыбаться этой своей ужасной улыбкой. Я делаю вдох и смотрю на нее из-под полуопущенных ресниц.

– Почему он любит ее? – Я впервые задала этот вопрос вслух, хотя раздумывала над ним один бог знает сколько лет.

Оливия была привлекательна – если тебе нравятся профурсетки. У нее было слишком много волос и широко посаженные глаза, и я находилась в ее обществе достаточно долго во время суда надо мной, чтобы знать, как мужчины реагируют на нее. Она была отстраненной, холодной. Это какая-то тайна. Ох уж эти чертовы мужчины и их чертовы тайны.

Я никогда не видела, чтобы она улыбалась. Ни разу. Было трудно поверить, что такой живой и теплый человек, как Калеб, может питать нежные чувства к такой безэмоциональной зануде.

Кэмми наблюдает за мной, пытаясь решить, насколько далеко она хочет зайти в своем ответе. Интересно, насколько хорошо она знает Оливию. До сих пор мне никогда не приходило в голову, что она может быть ее хорошей подругой.

В конце концов она прочищает горло.

– Ну, она стерва, как и ты сама. Калеба всегда тянуло к женщинам, похожим на Круэллу де Виль из «Ста одного далматинца». Но если ты хочешь получить честный ответ…

Она замолкает. На сцену выходит оркестр и начинает играть. Я подаюсь вперед, жажду услышать ответ.

– Они искрят, – говорит она.

Я отшатываюсь. Что она имела в виду?

– Когда они сходятся вместе, ощущение такое, будто в одной комнате сошлись ураган и торнадо – ты чувствуешь напряжение между ними. Я не верила, что существуют люди, созданные друг для друга – пока не увидела их вместе. Я знаю, что ты забеременела специально, – продолжает она, взяв из моих пальцев сигарету и сделав затяжку.

Я моргаю, глядя на нее, слишком заинтригованная, чтобы спорить. Как она может это знать?

– Теперь у тебя есть и он… и ребенок. Ты победила. Тогда почему ты спрашиваешь об Оливии?

Может, соврать? Может, сказать ей, что я хочу удостовериться, что она точно ушла из его жизни навсегда или еще какую-нибудь чушь в этом роде?

Она ухмыляется.

– Ты хочешь знать, почему он любит ее, Леа? – Я вздрагиваю.

Какая сучка.

Я качаю головой, но эта маленькая блондинка умнее, чем она кажется.

Она тушит мою сигарету.

– Ты не сможешь получить ответ на свой вопрос ни от кого, кроме Калеба. На твоем месте я бы оставила все как есть. Просто наслаждайся той жизнью, которую ты украла. Оливия не явится к тебе, плача, если это то, чего ты опасаешься.

Я чувствую, как у меня вспыхивает лицо, когда я вспоминаю, как проследила Калеба до квартиры Оливии. Это была информация из первых рук. Скорее всего, эта маленькая сучка – ее лучшая подруга.

– Он бы не оставил меня, даже если бы она это сделала. – Я говорю это уверенно, хотя на самом деле такой уверенности у меня нет.

Кэмми вскидывает брови и пожимает плечами.

– Тогда почему это заботит тебя?