Порочный красный

Он подошел к окну и застыл, стоя ко мне спиной. Я обхватила себя руками и зажмурила глаза. Почему мне вдруг стало так холодно?

– Ты хочешь порвать со мной, да?

Он весь напрягся, но повернул голову и посмотрел на меня.

– Разве мы все еще были вместе? Насколько я смог вспомнить, ты сама порвала со мной утром того дня, когда я попал в аварию.

Я сглотнула. Это было правда.

– Для меня эта авария все расставила по своим местам, – осторожно проговорила я. – Я едва не потеряла тебя.

– Для меня эта авария тоже расставила все по своим местам, Леа. Она изменила все – то, чего я хотел… то, что, как мне казалось, я мог получить…

Я покачала головой. Я не понимала, что он говорит. Он что, толкует о ней?

Я втиснулась между ним и окном, так что ему пришлось посмотреть на меня.

– Калеб, до аварии ты хотел меня. Ты все еще хочешь меня?

После этого потянулись две самые долгие минуты в моей жизни. Я двинулась прочь, но он сжал мое предплечье.

Я уже плакала. И не хотела, чтобы он видел мои слезы.

– Леа, посмотри на меня.

Я посмотрела на него.

– Я был ужасным эгоистом…

– Мне все равно, – перебила его я. – Ты был дезориентирован.

– Я знал, что делаю.

Я воззрилась на него.

– Что ты имеешь в виду?

Он чертыхнулся и запустил руку в волосы.

Раздался стук в дверь.

– Черт… черт! – Он прижал к глазам основания ладоней и в раздражении направился к двери.

Это были Лука и Стив. Я схватила свою сумочку и побежала в ванную, чтобы привести свое лицо в порядок прежде, чем они увидят меня. Если моя мать чему-то и научила меня, то это тому, что нельзя демонстрировать свои эмоции.

– Леа! – воскликнула она, когда я вышла из ванной. Она приближалась ко мне, ступая, как кошка. Я подавила желание попятиться.

От моей матери Лука отличалась огромной искренностью и материнской любовью. Эта женщина любила своего сына, любила такой любовью, которая мне была совершенно не знакома – безусловной и бескорыстной. Я завидовала ему из-за того, что его так любят. Луке обязательно требовалось обнять меня при каждой встрече, и мне от этого становилось неуютно. Всякий раз, когда она это делала, у меня было такое чувство, будто она оценивает меня, будто она проверяет мои кости, чтобы определить, достойна я ее сына или нет. Я позволила ей обнять меня, глядя на Калеба поверх ее плеча. Он смотрел на нас со странным выражением лица.

Отстранившись, она сжала мои руки выше локтей и поглядела мне в глаза.

– Калеб, эта девушка… – Она оглянулась на него, затем опять повернулась ко мне со слезами на глазах. – Такие, как эта девушка, встречаются редко.

Должно быть, мое удивление отразилось на моем лице. Она обняла меня снова.

– Спасибо тебе, Леа. Ты так предана моему сыну. Никакая мать не могла бы просить о чем-то лучшем.

Я была потрясена – и не только я. На лице Калеба читалось нечто среднее между крайним изумлением и недоумением.

Когда я встретилась с ним взглядом, он пожал плечами и улыбнулся.

Они оставались у него большую часть вечера, разговаривая и потягивая шампанское, принесенное ими, чтобы отпраздновать. После того как они ушли, я тоже решила уйти. Но у двери Калеб схватил меня за руку.

– Леа. – Его голос был хрипл. – Моя мать права. Несмотря ни на что, ты осталась со мной. Даже когда…

Я замотала головой.

– Я не хочу говорить об этом. – О ней.

Он сощурил глаза. У меня было такое чувство, будто сейчас он видел меня в первый раз.

– Ты была не обязана это делать. Мне жаль, что моей матери пришлось указывать мне на это.

– О чем ты, Калеб?

– Я не ценил тебя. Твою преданность. Твое доверие. Прости меня.

Он притянул меня к себе и сжал в объятиях. Я не знала, что его слова могут значить для наших отношений, но знала, что сама я точно не расстанусь с ним и выясню это.

– Я провожу тебя до твоей машины.

Я кивнула, смахнув слезы кончиками пальцев.

Пожалуйста, Господи, пусть он сделает мне больно.

Глава 19

Настоящее

Сэм на моей стороне – во всяком случае, я так думаю. Он не осуждает меня, и мне это нравится. Ему известна суть того, что произошло между Калебом и мной. Однако до сих пор он не задавал мне вопросов, не пытался прощупать меня. И мне почти что хочется, чтобы он это сделал.

Мне кажется, мы с ним составляем команду. Он убирает дом, снабжает меня едой, стирает и говорит мне, когда надо кормить ребенка.

Я кормлю ребенка.

Иногда я смотрю, как он купает ее, и подаю ему полотенце.

Материнство совсем не так трудно, как я думала. Кроме тех случаев, когда оно именно таково.

Калеб не звонит.

Калеб не звонит.

– Зачем тебе столько татуировок? – спрашиваю я его в один прекрасный день. Он засучил рукава до локтей и осторожно смывает мыло с волос ребенка. И краем глаза смотрит на меня. Я вожу пальцем по его татуировкам, чего никогда не делала прежде… ни с кем. Они представляют собой беспорядочное собрание картинок: пиратский корабль, цветок лотоса, невероятно паршивое изображение паутины. Когда я добираюсь до его локтя, он вскидывает брови.

– Может, ты хочешь, чтобы я снял рубашку, дабы ты могла продолжить?

– А что, у тебя есть еще тату?

Он ухмыляется и достает ребенка из ванночки.