Порочный красный

На пузырьке было написано, что это сосудорасширяющее средство – то есть лекарство от высокого кровяного давления, но к этим таблеткам были также добавлены таблетки, которые я узнала – это был клонопин, противотревожное средство. Мой отец страдал от тревоги. Мне хотелось знать, как долго он принимал эти таблетки и почему он их принимал. Мой отец всегда был самым здоровым мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала. Ему было шестьдесят лет, но у него по-прежнему имелся рельефный брюшной пресс. Это были кубики пресса пожилого человека, но все же. Он высмеивал тех, кто страдал депрессией и тревожными расстройствами, что было парадоксально, ведь он снабжал их лекарствами.

Я позвонила моей матери.

Когда я спросила ее о таблетках, ее голос был бодр.

– С ним все в порядке, – уверила меня она. – Ты же знаешь, как это бывает в офисе. У него стресс, это из-за испытаний нового лекарства.

Я поднесла трубку ближе к уху. Теперь мне надо было быть осторожной, чтобы она не дала отбой и сказала мне то, что я хотела знать. Я решила пустить в ход мои навыки манипулирования.

Насколько мне было известно, испытания нашего нового лекарства, пренавина, проходили успешно. Мне ежедневно приходилось подписывать кучу связанных с этим бумаг, которые в мой кабинет приносили Кэш или мой отец. Испытания этого лекарства продолжались уже более пяти лет и вышли на конечный этап перед тем, как вывести его на рынок. С какой стати мой отец так тревожится из-за успешного проекта?

– Наверняка он в растрепанных чувствах, – заметила я, изо всех сил стараясь говорить сочувственным тоном. И почти что видела, как она кивает в ответ.

– Жаль, что я не могу надавать этому мерзкому типу пощечин, – прошептала она в трубку. – Подумать только, он заявил, что пренавин вызвал у него инфаркт. Твой отец нанял частного сыщика, и тот выяснил, что этот малый сам ходячий инфаркт. От инфарктов и сердечных приступов страдали его родственники, к тому же он весит триста фунтов.

Она произнесла триста фунтов так, будто это было ругательство. Прошло несколько секунд прежде, чем я осознала, что означает слово инфаркт.

Офигеть.

Почему мне ничего не сказали? Инфаркт во время клинических испытаний лекарственного препарата – это крах. Этого достаточно для того, чтобы остановить испытания, пока состав препарата не будет изменен. После этого заявления трудно было что-то сказать. Почему? Почему он решил рискнуть всем? Не желая, чтобы она смекнула, что сообщила мне то, чего я не знала, я слушала ее болтовню еще несколько минут. Мне надо было получить от нее как можно больше информации. Я проглотила ком, образовавшийся в горле от сознания того, что меня предали, и сказала ей, что мне поступил еще один звонок.

Почему он скрыл это от меня? Почему они не прекратили клинические испытания? Я было подумала позвонить Кэш, но раз она до сих пор ничего мне не сказала, то очевидно, что она поддерживает моего отца. Мне надо раскопать это самой. Деньги – наверняка причина в них. На последнем совещании по сбыту он упомянул, что наша выручка упала. Пренавин был способом вернуть компанию на ее прежние позиции. Неужели мы действительно так отчаянно нуждаемся в выпуске на рынок нового препарата, что он пошел на такое? Рискнул всем?

На следующее утро я явилась в офис ни свет ни заря. Мой отец каждый день приезжал на работу в шесть часов, так что у меня имелся час до его появления. У меня были запасные ключи от его кабинета, и я отперла дверь и включила свет. Сев за его компьютер, я включила и его, барабаня пальцами по столу. Его уровень доступа был выше моего, и я знала, что мне понадобится его пароль, чтобы добраться до его файлов. Я ввела дату свадьбы моих родителей. На экране выскочили слова: «Неверный пароль». Это была неудачная догадка – мой отец не был сентиментален.

Я испробовала дату рождения моей сестры, затем мою собственную. Ничего. В конце концов я ввела координаты его охотничьего домика в Северной Каролине – и волшебным образом система открылась. Передо мной на экране высветилась вся огромная сетка «ОПИ-Джем». Я кликнула по иконке «Пренавин», и понеслось.

* * *

Это была правда. О боже, это была правда. К тому времени, как я заперла дверь кабинета моего отца, у меня имелось достаточно информации, чтобы закрыть его компанию и посадить его в тюрьму до конца его жизни. Хуже всего было то, что я хотела это сделать. Нет, не хотела. Ведь он был моим отцом… ну, вроде того. Он вырастил меня. А может, меня вырастила Маттия. Я больше ни в чем не была уверена.

Я шла к лифту, и у меня раскалывалась голова. Я решила отпроситься с работы, сказавшись больной. Теперь, когда я все знала, я больше не могла смотреть этим людям в лицо. Мне необходимо было найти способ выяснить, кто замешан в этом деле, а кого держат в неведении, как меня саму. Когда двери лифта открылись, моя голова была опущена. Подняв ее, я увидела его – он стоял передо мной с газетой под мышкой. Черт, почему мне не пришло в голову воспользоваться лестницей?

Я расправила плечи и заставила себя улыбнуться.

– Доброе утро, папа.