Порочный красный

– Что ты делаешь?

– Ничего.

Я выпрямляюсь и прячу картину, прежде чем он успевает увидеть ее.

Глава 32

Прошлое

После суда он оставил меня. Не сразу. У нас было три месяца молчания, во время которых я узнала, каково это – быть замужем, но оставаться совершенно одинокой. Калеб сразу вернулся на работу, оставляя меня дома одну на большую часть дня. Я бродила по дому и смотрела телевизор, чувствуя себя подавленной. Я ожидала, что после того, как суд закончится, все вернется на круги своя, совсем не думая о том, что останусь без работы и что из-за громкого процесса надо мной моя репутация будет запятнана, несмотря на то, что я была признана невиновной. Компания моего отца была упразднена, оставшиеся средства были использованы для выплаты компенсации семьям жертв и оплаты гонорара моего адвоката. Калеб держался со мной отстраненно и больше не смотрел на меня. Все дело в стрессе из-за суда, решила я. И предложила ему вместе съездить в отпуск. Он ответил, что и так слишком долго отсутствовал на работе из-за суда. Я предложила посетить консультанта по вопросам брака и семьи. Он предложил на время расстаться.

Одно имя звенело и звенело в моей голове: Оливия. Все громче, громче и громче.

Она вбила между нами клин. Опять. Она была как болезнь, которая возвращается каждые несколько лет, заражая всех на своем пути.

За первый месяц Калеб очень похудел. Я подумала, что он болен. Я заставила его сходить к врачу, но анализ крови у него оказался нормальным, значит, он не болел. Он почти не улыбался, почти не говорил. Когда он был дома, то часами сидел в своем кабинете, закрыв дверь. Когда я спросила его об этом, он отмахнулся от меня.

– Я не могу всегда быть идеальным, Леа. Иногда у меня тоже бывают плохие дни.

Что это значило? Может, у него всегда случались плохие дни и он просто ничего мне об этом не говорил? Я попыталась вспомнить, когда у Калеба в последний раз был плохой день, но так ничего и не вспомнила. Он всегда улыбался, поддразнивал, подбадривал меня. Значило ли это, что у него никогда не бывало плохих дней? Или же он скрывал их от меня? Я не хотела об этом думать. Я не хотела думать.

– Почему ты ничего не ешь? – спросила я.

– У меня нет аппетита.

– У тебя стресс. Давай слетаем куда-нибудь на несколько дней.

– Я не могу, – ответил он, не глядя на меня. – Может быть, в следующем месяце.

Я спросила его об этом в следующем месяце. Он сказал «нет». У него было больше, чем просто несколько плохих дней.

Наконец мне это надоело. Я предложила его матери вместе пообедать. Если кто и знал, как надо обращаться с Калебом, то это Лука.

И, может быть, Оливия…

Нет, с этим я не соглашусь. Она имела над ним какую-то власть, да, но ведь он уже пять лет был моим. Я знала его. Я!

Лука опоздала на десять минут. Я пила свой второй бокал вина, когда она грациозно опустилась за стол напротив меня. Редко случалось, чтобы у нас обоих выдавалось свободное время, чтобы встретиться. После того, как мы сделали заказ и десять минут поговорили о том о сем, она посмотрела мне прямо в глаза, как будто знала, что что-то не так.

– Что произошло? Расскажи мне…

Я отвела взгляд, чтобы не видеть ее проницательных голубых глаз, и сосредоточилась на своих обгрызенных ногтях.

– Это Калеб, – сказала я. – После суда он стал… другим.

Она отпила свой напиток.

– В каком смысле – другим?

Я уловила в ее голосе резкие нотки. Мне надо быть осторожной и тщательно подбирать слова, подумала я. Мне необходимо ее чутье, но я не хочу, чтобы она набросилась на меня за то, что я критикую ее сына.

– Холодным, отчужденным. Как будто он больше не хочет быть со мной.

Она постукивала ногтями по столу и пристально смотрела на меня.

– А ты говорила об этом со своей матерью?

Я покачала головой.

– У нас натянутые отношения. К тому же она всегда дает ужасные советы.

Лука кивнула. Она никогда не любила мою мать. Калеб сказал мне как-то раз, что она считает мою мать холодной и неприветливой.

– Тебе что-нибудь известно, Лука? Он тебе что-то говорил?

Она похлопала меня по руке.

– Нет, дорогая, не говорил. Но раньше он однажды уже был таким, ты помнишь?

Да, я помнила. Это было во время его амнезии.

Я медленно кивнула, не понимая, на что она намекает.

– Ты тогда вернула его, – сказала она. – Ты можешь сделать это опять?

Ее глаза были похожи на глаза Калеба, когда он фокусировал их на тебе – такие же пристальные, такие же пронзительные.

Мне захотелось фыркнуть. Она приписывала мне возможности, которых у меня не было. В прошлый раз мне пришлось заставить Оливию уехать из города, чтобы вернуть его. Но никто об этом не знал, кроме Оливии и меня. Что же для этого потребуется на этот раз?

– Я не знаю, как это сделать. Я испробовала все.

– Что мой сын ценит больше всего?

Я откинулась на спинку стула, когда официант принес нам наши салаты. И подождала, чтобы он ушел прежде, чем ответить ей.

– Семью, – ответила я, взяв вилку.

– Да, – согласилась Лука. – Вот и дай ему семью.

Я встала на дыбы. Неужели она в самом деле говорит о том, о чем думаю я?