Порочный красный

После того дня я старалась свести свое общение с Сетом к минимуму. А он подходил ко мне всякий раз, когда мы где-то оказывались вместе.

Я одновременно сгорала от стыда и чувствовала себя польщенной. Он всегда, понизив голос, отпускал язвительные замечания по поводу моих цепких глаз или моих цензурных мыслей. Иногда, когда мы с ним бывали в одной компании, ведущей общую беседу, он говорил: «А что об этом думаешь ты, Леа?» или «Мне бы хотелось знать мнение Леа на этот счет». И мне приходилось отвечать. А когда никто нас не слушал и не смотрел в нашу сторону, он всякий раз говорил непристойности. Слушая его, я так густо краснела, что Калеб поглядывал на меня с тревогой и затем спрашивал, в чем дело. Только Сет мог заставить меня покраснеть. Из-за этого мне казалось, что нас с ним связывают тайные товарищеские чувства. И я не могла не думать о том, не был ли он прав, когда сказал, что Калеб не видит меня. Видит ли меня Калеб – и видят ли меня другие?

Во время суда надо мной Сет являлся почти на каждое заседание. Я была рада его нежданной поддержке, и в то же время она ставила меня в тупик. Она не бросалась в глаза, но я ощущала ее… он всякий раз сидел слева, в самом заднем ряду. Калеб был рад его присутствию. Их отношения всегда были напряженными. Надо думать, пропасть между ними образовалась из-за того, что Лука всегда оказывала явное предпочтение своему младшему сыну.

– Должно быть, ты и впрямь очень нравишься ему, Рыжик, – заметил Калеб после изнурительного дня, на протяжении которого мы слушали, как обвинение допрашивает своих свидетелей. – Никто не может заставить его явиться куда-то, но ради тебя он здесь, чтобы оказать тебе моральную поддержку.

– Он сержант полиции, Калеб. Наверняка такие вещи вызывают у него интерес.

Я гадала, не хочет ли он сыграть для самого себя роль присяжного, пытаясь решить, действительно ли я так безнравственна, как он вечно мне намекал. Утомительно все время скрываться от всех. Следить за тем, как они следят за тобой. Желать узнать их мысли и панически бояться, что мысленно они осуждают тебя. Я была так зла на человека, которого всю свою жизнь называла своим отцом. Я постоянно ловила себя на том, что гадаю, что бы произошло, если бы он не умер. Хватило бы ему порядочности защитить меня от всего этого? Или он попросил бы меня взять его вину на себя? И самое важное: согласилась бы я это сделать?

Сет задал мне этот вопрос в тот день, когда я позвонила ему после того, как Калеб бросил меня. Он заехал ко мне, держа в руке коробку французских пирожных. Он знал, что они нравятся мне. Я взяла их у него с улыбкой, и он последовал за мной на кухню.

– А где сейчас мой брат? – спросил он.

– В своей квартире. – Я открыла коробку и взяла миндальный круассан. И откусила кусок прежде, чем Сэм сказал:

– Этот твой отец был тот еще фрукт.

Я перестала жевать.

– По словам этой твоей соблазнительной адвокатши, он здорово подставил тебя. Она была права?

Я не знала, чем я больше оскорблена: тем, что он назвал Оливию «соблазнительной», или тем, что он сомневается в моей невиновности.

Я заставила себя проглотить слова, которые вертелись у меня на языке, и сердито посмотрела на него.

– Он сделал это не нарочно, – сказала я. – Вряд ли он ожидал, что умрет.

– Выходит, ты думаешь, что, если бы у него не случился инфаркт и он благополучно не оставил бы тебя расхлебывать эту кашу, он бы взял всю вину на себя?

– Да, я так думаю.

Это была ложь.

– Калеб сказал, что его подпись не стояла ни под одним из тех документов, которые подписала ты.

– К чему ты клонишь, Сет? – огрызнулась я. – Ты явился сюда, чтобы вывести меня из себя?

Он поджал губы и покачал головой.

– Нет, Леа. Я пришел, чтобы узнать, как ты. Правда.

– Со мной все нормально. – Я захлопнула коробку с пирожными и направилась к холодильнику. Я чувствовала, что он идет за мной, когда повернулась так внезапно, что он врезался в меня. Он не отстранился. И поцеловал меня. Прямо в губы.

– Сет! – Я оттолкнула его. От попятился и споткнулся. – Какого черта? Что ты делаешь?

Он поцеловал меня снова. Еще более страстно. Я немного ответила, прежде чем оттолкнуть его.

– Убирайся, – сказала я, показав на дверь.

После его ухода я заплакала. Когда Калеб целовал меня в последний раз? Я попыталась вспомнить. Еще до начала суда? Я думаю обо всех месяцах подготовки к процессу и не могу найти в своей памяти ни единого раза. Почему неожиданный поцелуй Сета заставил меня вспомнить это?

Глава 35

Настоящее

Через несколько дней после звонка, в час, мы подъезжаем к зданию с бежевой штукатуркой. Сэм выпрыгивает из машины и достает из нее Эстеллу еще до того, как я успеваю взглянуть на себя в зеркало, чтобы проверить свой макияж. Мои руки дрожат, когда я открываю свою дверь. Мы встречаемся перед капотом.

– Ты в порядке? – спрашивает Сэм.