Порог

Корчагин организовал все, от похорон до поминок. Поблагодарил Господа, в которого не верил, за то, что его самого ни в какое сомнительное и опасное предприятие не втянули, что у него все тихо и мирно с женой Женей. Прав был патрон, говоря, что пора по-взрослому включать мозги. Сказал, чтобы Вера в случае любой неприятности сразу же ему звонила, и на следующий день после похорон уехал обратно в Москву…

…В первые три дня Вера полностью ушла в себя. Ей очень не хватало мудрой и доброй улыбки отца Андрея, но она знала, что тот уже год как находится в коме.

Единственный, кто мог вывести ее из состояния апатии, был сын. После похорон он сказал ей: «Я знаю, где папа. Там». Он указал пальчиком вверх и улыбнулся.

Вера была очень растеряна, но она прекрасно понимала, что ей есть для кого сохранять рассудок.

Сын поражал ее. Мало того, что с самого первого дня, как Вера узнала о гибели мужа, он вел себя, как взрослый, причем не каждый взрослый так поведет себя, в нем она узнавала себя в детстве. В тот самый период, когда обнаружила в себе способность видеть в людях, как она это тогда называла, «зверей». Значит, Андрюшка тоже «видит»? Бедное солнышко…

Но в отличие от нее тогдашней, растерянной, рядом с ее беспомощной мамой, сын Веры был абсолютно спокоен. Она видела рядом с собой маленького мужчину, продолжение отца, ее любимого мужа.

— Мам, папа сказал, чтобы ты не удивлялась ничему. И не боялась. Не будешь, ладно?

Сын улыбался.

— Я очень постараюсь. Господи, если бы я это сама в детстве и юности не испытала, я бы не поверила, просто с ума бы сошла, — прошептала молодая вдова. — Сынок, что же нам теперь делать?

И она заплакала. Андрей-младший гладил ее по голове и ждал, пока она хотя бы немного успокоится.

— Мам, не бойся, папа говорит, что он нас оттуда будет поддерживать, — словно прислушиваясь к чему-то, сказал маленький Андрейка. — А еще он сказал, чтобы ты не переставала мыло делать. И еще сказал, что его самое любимое с грем… грет…

— Грейпфрутом, — поправила Вера, впервые улыбнувшись.

Андрей действительно всегда любил этот запах. На душе стало немного спокойнее, словно муж был жив, просто уехал туда, где не ловили телефоны.

— А ты его видишь, Андрюшка? — почему-то шепотом спросила Вера.

— Не-а, — помотал он головой. — Слышу только. Где-то внутри себя. Но если закрываю глаза, то вижу. Он улыбается.

— Скажи ему, что я его очень люблю, — сказала Вера и вновь заплакала.

— Не плачь, мам, он знает. Он тоже сказал, что любит нас и что скоро придет.

— Как это, сынок? — растерянно спросила она и почувствовала, как руки ее покрываются мурашками.

— Придет не насовсем, насовсем нельзя, — с трудом объяснил сын, сам, видимо, не до конца понимая, почему отцу нельзя вернуться навсегда. — Но ты не бойся, ладно? Он придет помочь.

Нет, несмотря на то что Господь дал ей самой прикоснуться к потустороннему, наградив ее даром, который принес ей поначалу немало беспокойства, Вере было очень трудно смириться с тем, что ее собственный малыш тоже к этому причастен. Как же ему с этим жить теперь?!

— Мам, ты за меня не бойся, — сказал вдруг Андрюша очень серьезно.

— А ты откуда…

— Я немножко слышу мысли, даже не мысли, а то, что люди чувствуют, и немножко вижу… ну, то, что люди прячут внутри себя, что они даже сами не знают, — объяснил Андрей. — Наверное, я буду врачом. Ну, таким… Чтобы души лечить.

Вера потрясенно замолкла. Нет, сама она мысли не слышала, даже когда приходили «звери»…

— Мам, я успел сказать папе, что я это умею, — сказал сын. — Прошло сколько-то дней, немного, и… папы не стало, он ушел на небо. А тебе сказать еще не успел.

Она молча смотрела на сына, и в ней шевелился небольшой червячок сомнения. Все дети утешают своих мам, все дети любят фантазировать. И даже при том, что Вера сама когда-то обладала даром…

— Мам, это все правда, — совсем по-взрослому мягко сказал ей сын. — И еще папа говорит, чтобы ты ела.

Вера спохватилась. А еще говорят, яйца курицу не учат. Еще как учат. Она будет слушаться сына, потому что он прав. Да, жизнь ее не остановилась, и надо есть, и надо кормить Андрюшку, и надо сделать уборку, и… ждать мужа. Он обещал.

* * *

План Бизанкура был крайне простым.

Когда мы хотим вызвать у кого-то доверие, мы просим его о помощи, тем самым как бы предоставив им распоряжаться собой на свое усмотрение.

Поэтому, когда подошел девятый после смерти день, когда душа умершего предстает перед самим Творцом, Бизанкур приехал к кладбищу с самого утра. Подъезжали машины, прибывали люди, одетые в траур, в глубине кладбища кого-то погребали — вдалеке слышался похоронный оркестр. У ворот молчаливые цветочницы продавали свой скорбный товар — искусственные цветы. Живые тоже, но в этом месте они не были призваны радовать.

Жан-Жак вооружился всем своим обаянием, потому что ему предстояло расположить к себе не только Веру, но главным образом ее сына. Благодаря врожденной способности к языкам, он знал русский еще по первому своему появлению в России, но решил оставить легкий акцент — для шарма. Он умел быть милым, когда это было нужно…