Порог

Бизанкур придумал трогательную легенду, по которой его мать, француженка, вышедшая замуж за русского повторным браком, очень горевала, потому что его строгий отец, страшно богатый мерзавец, после развода не разрешил не только взять сына с собой в Россию, но даже видеться с ним. И теперь она умерла, но безутешный сын не попал на похороны и, лишь случайно узнав о ее смерти, приехал в Россию, чтобы посетить хотя бы кладбище…

Такая дурацкая история должна была обязательно понравиться сердобольной женщине.

Ивановы приехали к полудню. Жан-Жак увидел их издалека, потому что караулил, не спуская глаз с центрального входа, и уже выучил дорожки, ведущие прямо к могиле главы семейства.

— Это он? Ее сын? — вздрогнул он. — В самом деле урод… Впрочем…

И тут произошла странная метаморфоза, как и с фотографией.

Мальчик шел с Верой за руку и что-то говорил ей, задрав голову. Несмотря на свою поистине странную внешность, он непостижимо копировал черты лиц обоих родителей. Жан-Жак уже прикидывал, какой комплимент он может сделать по поводу ребенка, не задев самолюбия матери. Сказать «Как он похож на вас» было бы не совсем правильно, потому что смахивало на издевательство — Вера оказалась красавицей. Сказать «Вы так непохожи» было бы еще хуже…

Бизанкур собирался следовать своему сценарию, но не зря придумана поговорка «хочешь насмешить Господа, расскажи Ему о своих планах».

С мальчиком произошла непостижимая метаморфоза. Почему-то он перестал казаться ему уродливым. Его внешность притягивала и пугала. Пугала уже не необычностью черт. Глаза. Да, это были Те Самые Глаза. Способные прожечь его, Бизанкура, до самых темных его глубин, до самого дна. Эти глаза знали про него все, и он чувствовал себя не то что раздетым — внезапно освещенным в ночи прожектором. Нет, будущий апостол не смотрел в сторону Жан-Жака, но колени того почему-то неприятно и ватно обмякли, как бывает в кошмарах, когда ты ждешь, что вот сейчас некто, кого ты боишься, повернется к тебе лицом, и тогда тебе точно конец…

Но мальчик не повернулся. Произошло другое.

К ним подошел какой-то мужчина. Мало того, он подхватил на руки это маленькое отродье. Это был кто-то незнакомый ему. Родственник? Друг?

* * *

— Андрей?! — потрясенно прошептала Вера, во все глаза глядя на мужчину в темной одежде, который встретил ее буквально за кладбищенской оградой.

У нее задрожали руки и губы. Как это вообще могло быть?!

Да, это был он, слегка осунувшийся и небритый. Он смотрел на них и молча улыбался. И тут она поняла, что это вовсе не ее муж, а тот замечательный священник, к которому они иногда приходили в храм на службы и побеседовать. Как она могла ошибиться? Ведь они вовсе не похожи, совершенно…

— Простите, я теперь в каждом мужском лице вижу своего мужа, — пробормотала она, но вдруг поняла, что и отцом Андреем этот человек быть не может — ведь буквально недавно муж рассказывал, что навещал его в больнице и говорил, что из комы он не выходит и, несмотря на стабильное состояние, надежды очень мало.

Она растерянно замолчала.

— Папа! — вдруг очень светло сказал ее сын и без колебаний протянул руки к мужчине, тот бережно подхватил маленькое тельце и прижался к его щечке своей колючей щекой. Ребенок гладил его отросшую щетину и тихонько смеялся.

— Ну вот, — подал наконец голос мужчина, и это, несомненно, был голос отца Андрея. — После того как меня признал наш сын, я могу сказать тебе все, малыш. Не бойся совсем ничего. Хотя на твоих глазах могут сейчас начать происходить очень страшные вещи.

— Мам, я говорил тебе, — быстро подхватил Андрей-младший. — Если совсем будет страшно, просто зажмурься, ладно?!

— Мне уже страшно, — призналась Вера. — Андрюшка, что происходит? Это правда ты?

— Малыш, после того, что мы с тобой пережили, нас уже ничего не должно удивлять и пугать. Обещай мне, что будешь сильной.

Она сцепила зубы:

— Господи, за что нам это все?!

Он притянул ее к себе и быстро поцеловал в голову, вдохнул теплый, привычный, родной запах.

— Это я, но в теле отца Андрея, который действительно в коме, — сказал он. — А теперь главное. Я здесь совсем ненадолго, возможно, даже на несколько минут. Мне нужно спасти нашего сына, тебя и любовь на всей земле. Вот так вот, не больше и не меньше.

— О Господи, — выдохнула она. — Хорошо. Что нужно делать?

— Верить мне, быть сильной духом и ничего не бояться, — ответил он. — Это все.

Ее колотила крупная дрожь, но она постаралась взять себя в руки.

— Андрюш, единственное, что я умею по-настоящему, — это любить, — сказала она. — Я все выдержу.

— Ну и хорошо, — спокойно кивнул он. — За нашим сыном охотится один человек. Точнее, не совсем человек. И, думаю, он уже здесь.

— Папа, — прошептал Андрей-младший и посмотрел куда-то через головы посетителей кладбища. — Я очень боюсь его. У него внутри тьма.

* * *

«Черт, он смотрит прямо на меня», — понял Бизанкур.