Порог греха

– Я думал, хошь чайку попьешь! Нет так нет. Щас принесу!

Алесь подметил: при встрече с тётей Катериной дядя Афоня делался каким-то несобранным, суетливым, ни в чём ей не перечил. Сбегав в дом, он вернулся с той же большой сумкой в руках, в которой Алесь привозил гостинцы ему, Афанасию.

– Тута сожгойное стегошко, рыбка копчёная да ягода мороженая – в туесах. Ну, и сапоги Леськины. В городе переобуется.

Катерина поставила сумку в пустое пространство между швырковыми дровами, которыми был заполнен кузов.

– Можат, всё-таки чайку попьём, а? – Афанасию так хотелось хоть на несколько минут оттянуть момент прощания.

Катерина отрицательно мотнула головой, села за руль и открыла дверцу кабины, этим приглашая Алеся занять своё место.

Афанасий бодрился, старался улыбаться, но в его глазах плескалась влага.

– Солнце ты мне, Леська, привёз, солнце вот и увозишь, – он кивнул на небо. – Может ишо приедешь? Я ждать буду! Сообщай, ежели что… Мясца там, рыбки… Я завсегда найду!

– Спасибо тебе, дядя Афоня! Я всегда помнить буду! Я приеду, обязательно приеду… Я работать пойду, тебе костюм куплю, хороший, в каких в театр ходят!

– Эх, Леська, какой мне театр: в обдергае родился, в обдергае рос, в обдергае и помирать буду! Ну, всё равно, и тебе спасибо на добром-то слове! Больно мне: стречал как подворника, а провожаю словно сына! Прикипел, паря, к тебе! – Афанасий трижды поцеловал Алеся в щёки. Крепко прижав к груди, покачался какое-то мгновение.

Алесь, не оглядываясь, пошёл к машине и уже занёс ногу на подкрылок, но вдруг натопырился, словно вспомнил что-то, и во всю прыть побежал к ёлке, возле которой стоял, навострив уши, Каурка. Повис у него на шее. На обратном пути схватился объятиями с Атасом. Тот принял прощание за обычную игру. И бросился потом следом за машиной, дожидаясь, когда она остановится и молодой хозяин выпрыгнет из кабины. Но машина не останавливалась. Атас, с нарастающей в собачьем сердце тревогой, бежал за нею несколько километров до того места, где заездок с елани поворачивал в тайгу на большую лесовозную дорогу. Это уже была чужая, не Атаса, территория, и он не имел права даже забегать на неё. И вдруг запредельным чутьём, доставшимся собаке от далёких диких предков и дающим о себе знать в минуты крайнего ощущения опасности, он понял, что машина не остановится, молодой хозяин не побежит ему навстречу и, скорее всего, уже никогда больше не появится на кордоне.

Атас остановился. Утолил снегом полыхающий внутри огонь. Перевёл дух и, по-волчьи подняв морду к небу, завыл длинно и жалобно, с тем безутешным сокрушением в голосе, от которого у человека дыбом вздымаются волосы на голове и морозом подирается кожа. Звук живой, пронзительной боли догнал машину, прорвался сквозь надрывный вой мотора и коснулся ушей Алеся. Уткнувшись лицом в колени, он зарыдал. Он не знал, да и не мог знать, что уже никогда в жизни не встретится ни с Атасом, ни с Кауркой, ни с самим дядей Афоней.

Два года спустя, в февральскую оттепель, будет ставить старый лесник рыболовную снасть на речном омуте и скрадно выйдет на него медведь-шатун: поднимут его из берлоги молодые, неискушённые в таком промысле охотники, да ещё и подранят владыку тайги! И двинется он в слепом безумстве искать своих обидчиков, сокрушая всё на пути. Атас будет мышковать на противоположном берегу реки и припозднится с упреждающим лаем. Напрасным окажется и его жертвенный порыв в защите хозяина. А пешня, коей рыбаки крушат ледовый панцирь для лунок и полыньей, – единственное оружие в руках Афанасия – не сможет противостоять сокрушительной ярости обезумевшего от ран зверя.

Спустя три часа Алесь уже сидел за столом в квартире Фаины Иосифовны. День был воскресный, нерабочий, и она полностью посвятила его Алесю. Укладывая в чемодан вещи, рассказывала о том, что произошло за время его отсутствия в городе.

Чурилов больше месяца находился в больнице. Вскоре после того, как вышел на работу, к нему приезжал следователь из областной прокуратуры. Побеседовал со всеми воспитателями и хозяйственными работниками детдома, конечно, и с нею тоже. Интересовался Алесем: где бы он мог скрываться, куда уехать.

Ребята вспоминают, жалеют. А Филиппа Жмыхова словно подменили: другим человеком стал, дерзким, жёстким. Грубит воспитателям, пропускает школьные занятия, дерётся со всеми напропалую. Грозится кому-то отомстить. Но главное – тётя Поля получила из Москвы долгожданное письмо от своего генерала! Он просил отправить Алеся к нему, обещал позаботиться и выслал денег на дорогу. Почтовый перевод уже получили, билет на поезд Владивосток – Москва приобрели, и завтра ранним утром Алесю надлежит отправиться в столицу.