Пороги

— Дел-то, дел у него. Мне бы так на всю жизнь хватило, и ещё останется. Нет, не смог бы, нутра не хватит. Я чего пришел-то? Охотой он интересовался — когда, спрашивал, к зимовьюшке сходим? Патронов еще просил достать. Так я принес. Вот здесь положу, на виду…

— Я скажу.

— А на охоту — как сможет. Я всегда готов, как солдат. Хе-хе… Смеюсь, конечно, какой из меня солдат… Собираетесь, значит?

— Собираемся помаленьку…

— Это Павел Егорович правильно решил. Тут как по новому-то начнется — головы не сносить. И то плохо, и этого нет, и за это в ответе. Суета одна. Тут и Павел Егорович не везде дойдет, даром, что вон какой.

— Он не сам уходит… Ему предложили другую работу. Да и сердце дает знать…

— Это правильно, про работу мы знаем. А что сердце — это плохо. Это хуже некуда. Губят себя люди так-то, а спасибо никто не скажет. Ещё шпыняют — не так все, не так… Нет благодарности в людях. И понимания нет. Я жизнь прожил, хорошо знаю это все…

— Трудная, значит, жизнь была?

— А то нет… Закономерность такая есть, я много думал об этом: чем больше об людях бьешься, тем больше с тебя спрос. Я, к примеру, лесник, живу тихо, для себя — с меня и не спрашивает никто. Я для всех начальников хорош. А возьми Анисимова, председателя нашего бывшего… Жизнь свою сгубил тогда из-за нас. Счас помирает — спохватился кто? Приехал когда — пошушукались, и ладно, живи как хочешь. Я давно себе понял: с людьми живи, а для людей — ни Господи Боже мой.

— Староватенькая философия. Впрочем, в чем-то я с вами согласен. А что это вы решили со мной пооткровенничать?

— К слову пришлось. Да… Так-то. Я ведь к нему сейчас, к Анисимову хотел еще зайти. Проведать, что и как…

— Вот видите. А говорите — забыли его все…

Лыткин двинулся было к выходу, но в дверях остановился.

— Может, не пожалеете времени старика со мной проведать?

— Какого старика?

— Так Анисимова…

— Да я-то тут при чем? Я его не знаю совсем, он — меня.

— Оно бы и к лучшему. Вот, мол, даже чужой человек пришел. Полежи-ка так целый день одному…

— Неожиданное предложение. Даже, извините, нелепое какое-то. Вдруг я прихожу. Человек чёрт-те что подумает.

— И то верно, — подумав, согласился Лыткин. — Пошел я тогда. До свидания…

Сватовство

Василий чинно сидел за столом рядом с Галей и делал вид, что внимательно рассматривает старые фотографии, которые одну за другой подкладывала ему Галя. Двое её младших братишек сидели напротив и неотрывно следили за гостем и сестрой и иногда многозначительно переглядывались. Галя изредка с опаской поглядывала на них.

— Это в восьмом классе. Смешная, правда? С косичками… Это тетя Аня… Это — вот герой. Такой ревун был… Дедушку нашего хоронят…

— Покажи, — потребовал один из братишек.

— Сиди! Покажи ему. А то не видел…

— А это Сашка! — выхватил карточку солдата из пачки отложенных сестрой в сторону фотографий второй братишка и сунул Василию. Галя вырвала карточку и потянулась стукнуть братишку по затылку. Тот отскочил, подзатыльник достался другому, и несправедливо обиженный завопил:

— Чего ты? Она с ним целовалась…

— Письма ему пишет. Дорогой Саша, жду тебя не дождусь, целую, твоя Галя…

У Гали слезы закипели на глазах, вскочила, примериваясь, в какую сторону кинуться за предателями.

— Продаете, значит, сеструху, — спокойно сказал Василий. — А еще мужики называется…

Братья оторопели.

— А чего она… — буркнул младший.

— Ах вы гаденыши! — кинулась за ними Галя. — Они и Сашку так-то изводили. Всю жизнь от них покоя нет. Кто ни придет — и они тут. Уйду — насидитесь, клещи. Мать с вами возиться не будет, как я…

Братья, увертываясь, бегали вокруг стола, прячась за стулья и Василия.

— Опять война? — спросила вошедшая в дом мать. — А ну к печке! — прикрикнула она на сыновей.

— Хоть из дому беги, — плачущим голосом сказала Галя.

— Здравствуйте, — сказала мать Василию. — Вы что ль на машине? Смотрю, у избы стоит — так я сюда…

— Галька за него замуж выходит, — сообщил старший, на всякий случай отступив подальше.

— Свататься пришел, — добавил второй, мужественно не трогаясь с места.

— Правда что ль? — так и села у стола мать.

Василий встал. Галя стала с ним рядом и, не поднимая глаз, сообщила:

— Мы уже заявление подали…

— Я и не знаю его, не наш… А Саша как же?

— Саша… Что вы его все в женихи записываете? Я с ним и ходила-то без году неделя. Жених… Ему еще два года служить. Да он и сам пишет — не знаю, буду возвращаться или нет.

— А его-то, этого как зовут? — спросила мать.

— Вася, — сказала Галя.

— Василий, — поправил Василий.

— Приехал что ль откуда?

— Приехал…

— Быстрые вы нынче, — вздохнула мать. — Только приехал — и уже жену ему подавай. Смотри, Галина Степановна, останешься, как я, с полной избой.

— Не останусь, — уверенно заявила дочь.

— Не понравится ему здесь, к примеру. Человек неизвестный… Шофер, говоришь?

— Шофер…

— Видишь… Народ они ненадежный, сегодня здесь, завтра загудел. Мне вот их поднимать, да еще с твоими потом возись.

— Ну, мама…

— Мы с ней как решили, — вмешался Василий. — Сначала устроиться, чтобы все, как у людей, обзавестись, а потом это самое… дети.