Порох и соль

– Я? – Хорне усмехнулся. – Это мой внутренний голос. Неприятный, порой злой, хриплый и очень честный. И это главное. Так что ты хочешь, колдун?

– Я? – Олло погладил папагала, смотревшего на Хорне с явным желанием напасть. – Получить назад свое и потом, когда это случится, подсказать тебе – где найти тот корабль, из-за которого ты и приплыл. Разве «Марион» не женское имя?

Хорне перехотел есть совсем. Но не расстроился из-за такой ерунды. Уставился на темнокожего, улыбающегося ему всеми своими блестящими зубами и не верил.

– Ты не шутишь… нга?

Олло скривил губищи, показушно недовольствуя.

– Зачем, северянин? Мне нужное мое, а чем больше ты мне не веришь, тем дальше оно от меня. Глядишь, до самой Робаллы успеет дойти. И тогда все, не видать тебе «Мариона» в этом году. И неизвестно, увидишь ли вообще. Шторма зимой у нас ужасные, а капитан на нем жадный, ходит даже в них. Потому и пустил на дно уже два судна, да взялся за свою новую работу.

– Предлагаешь поверить тебе на слово? – Хорне ухмыльнулся, почему-то надеясь услышать именно такой ответ. Рука чесалась, тянулась к тесаку, хотя это и неправильно. Давай, колдун, скажи мне…

– Не надо, – ласково шепнула сзади Нефер, подкравшись совершенно незаметно, прижав ему к шее холодно-острое. – Выслушай его, мой северный волк. Выслушай!

Хорне сжал-расжал кулак, уставился на красную птицу, щелкающую клювом и шипящую под тяжелой черной ладонью, гладящей перья.

Олло не обижался, лишь посмеивался, вытащив откуда-то с пояса небольшую гнутую трубку, занявшуюся сама собой, стоило прикусить ту в зубах. Мягкий сладкий табак, так любимый тут, пах приятно, окутывал большую комнату клубами, пах все сильнее. И Хорне, уже понимая, что попался на самом деле, поддался. Впустил в себя сладковатый аромат, прячущий в себе еще много другого…

Рокочущий прибой берегов, еще не увиденных Хорне. Приторно-сладкий, опасный и манящий запах мангровых болот, прячущих за собой забытый город, полный золота и загадок. Шелест тысяч и тысяч деревьев лесов, лежащих где-то впереди, их хвои и огромных золотистых листьев. Сладко пахнущая вода сотен ручьев, бегущих с белоснежных вершин вниз, к бескрайней степи и лунному побережью, дышащему океанской солью.

– Не верь мне на слово, капитан. – Олло усмехнулся еще шире. – И я не буду верить тебе. Мы не знаем друг друга и вряд ли подружимся, но кто запретит нам уважение?

– Что тебе надо? – Хорне не обращал внимания на сталь у горла.

– Вчерашней ночью мимо Мбойе, таясь в ночи, пробежал «Жемчужный Сокол», это двухмачтовый эмар с Тысячи островов, умеющий ходить на веслах, если нужно. За два дня до этого «Сокол» останавливался в крохотной бухточке, на самом краю моих дождевых лесов. На борт команда приняла трех человек, мужчину и двух женщин, унесших из моего святилища небольшую статуэтку. На Тысяче Островов та стоит целое состояние, почти половину города, схожего с Мбойе.

– А здесь ей нет цены? – понимающе кивнул Хорне. – И без нее тебе не так удобно колдовать?

Олло кивнул.

– Почему я?

Колдун-нга погладил перья папагала.

«Вот сейчас начнет дурить тебе твою глупую башку еще сильнее! – понимающе хмыкнул дедовский голос. – Сейчас-то он тебе меду нальет в уши».

Папагал хрипло крикнул, желая сорваться с места. Нга остановил его:

– Никто из Мбойе не отправится за эмаром, никому не хочется нажить врагов среди ойялла. Это морские бродяги, говорят, у них нет ни рода, ни племени, но это дурость. Их род такой же, как и у твоих предков, северянин. Ойялла плоть от плоти разбойников, приходящих с мора тысячу лет, а племя их, разноцветное и сильное, растет не из-за рождающихся детей.

– К ним приходят сотни, а остаются десятки?

– Единицы. – Олло улыбнулся. – Ойялла не глупы, сотни беглецов из наших земель, из пустынь с северо-востока и сотни же дуралеев с Тысячи островов, кто только не идет к ойялла, когда те встают в гаванях. Просятся в команду, доказывают свою силу и… И оказываются на рудниках, рубят лес, делают доски, плетут канаты, жрут всякое дерьмо, закрываясь от плети надсмотрщика. С ойялла остаются все, вопрос лишь один – где.

– Кроме меня есть еще несколько северных кораблей. И у них полные и лихие команды.

Олло ухмыльнулся:

– И трюмы тоже полные. Они ждут лишь дырку в штормах, чтобы уйти с последней спокойной водой домой. Зачем им какой-то дикарь с его фокусами и просьбами. Даже будь у меня желание заплатить им много, очень много, золота, мой выбор лучше, да-да.

Олло наклонился, уставившись на Хорне смеющимися глазами:

– Никакое золото не заставит северянина драться лучше, чем желание вернуть свое. Особенно такое «свое», как старое корыто твоего деда.

«Рубанем? – поинтересовался дед. – Ну, давай, щенок, доставай мою железяку!»

– Я не знаю, как выглядит твой «Сокол», – спокойно ответил Хорне. – Никогда не видел твою статую и, блоддеров хвост, куда больше меня заботит вопрос – с чего мне тебе верить, колдун? Я похож на мальчишку, развесившего уши? С чего мне тебе верить?