Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить

В мастерской портних и Штабсгебойде в целом поддерживалась дружба, рушащая расистские и антисемитские предубеждения и любые политические разногласия. Там были еврейки и нееврейки, верующие и атеистки, интеллектуалы, творческие люди и простые домохозяйки. Относительные привилегии позволяли женщинам собираться группами по вечерам в общей спальне и заниматься. Они узнавали что-то новое, делились любовью к искусству. Ирена и Рене решили учить французский. Другие – немецкий или русский, которому (как и русской культуре) учила талантливая Райя Каган. Многие девушки обнаружили в себе неожиданную тягу к знаниям, которую не могло утолить ограниченное домашнее образование.

Над теми, кому нравилось в тайне читать научную или художественную литературу, насмехались скептики – мол, они живут на Луне, в стране чудес, совершенно не связанной с реальностью. Возможно, это их и привлекало. По крайней мере, у тех, кто занимался в группе, не возникало идеи пойти к ограде.

Анна Биндер, одна из близких подруг Марты, обожала научные и философские обсуждения. Она любила сочинять остроумные сатирические стихи, и это увлечение обошлось ей трехнедельным заключением в тюремном блоке. Одна эсэсовская женщина сказала: «Биндер нахальна, даже когда молчит»{322}.

Ортодоксальные еврейки Штабсгебойде сопротивлялись, изготавливая тайные молитвенники и календари, протаскивая еду для седера в Песах или свечи для Хануки. Шабат блюсти было невозможно, но некоторые женщины тем не менее постились в определенные дни, когда это было возможно. Другие женщины утратили веру до депортации, или уже в лагере. Браха ни разу не помолилась в Освенциме.

Нацисты же, напротив, всегда ужасно радовались Рождеству. Как-то в декабре женщины Штабсгебойде организовали Рождественский концерт в комнате для сушки белья; были песни, танцы, сатирические сценки. Гуне тяжело было слушать музыкальную составляющую – она вспоминала старые концерты, в Лейпциге, в которых она участвовала с друзьями и любимым мужем Натаном.

Комендант Хёсс дал добро на проведение концерта и настоял, чтобы семьи эсэсовцев были усажены на первом ряду на все последующие концерты. Можем не сомневаться, делал он это в форме, сшитой одной из портних Марты.

«Мы, портнихи, таскали все, что только могли, чтобы передать нуждающимся», – Алида Деласаль{323}.

Культурное сопротивление было возможно лишь благодаря чувству товарищества. Дружба женщин-заключенных шла вразрез с идеей о «выживании сильнейших», пропагандируемой эсэсовцами в концлагере. Поскольку Марта была капо команды портних, ее доброта и уверенность заряжали окружающих, усиливая естественное желание помогать. Каким-то образом Марта узнала, что когда-то маленькой Ирене, еще живущей на Еврейской улице в Братиславе, на день рождения подарили целое яйцо. Обойдя все трудности, Марта «организовала» целое куриное яйцо в подарок Ирене, когда настал ее день рождения. Питательные вещества яйца зарядили ее силами не меньше, чем любовь и забота, стоявшие за подарком, и отсылка к счастливому прошлому{324}.

Заключенные Штабсгебойде могли делиться овощами и фруктами, которые им тайком, в огромных трусах, проносили с полей Райско. Женщины копались в офисных мусорках, надеясь найти обломок карандаша (заключенным было запрещено иметь карандаши). Они искали книги, тоже запрещенные, и когда их удавалось найти, делились ими с другими, как в библиотеке, или читали подругам вслух. Высоко ценились даже самые мелкие находки, их прятали в матрасах или носили в мешочках под одеждой: расчески, разбитые зеркальца, наборы для шитья.

Также портнихи шили одежду подругам, даже после изматывающих смен по пошиву одежды для эсэсовцев. Как-то к Гуне подошла Лина, заключенная, работавшая секретаршей старшего офицера СС. Лина протянула Гуне кусок белой ткани и попросила сшить пижаму – очередной запрещенный предмет роскоши. Гуня с удовольствием согласилась. Она сразу поняла, что ткань взяли из хранилища Штабсгебойде, но ничего не сказала. Неделю спустя Гуню вызвали к лидеру блока на допрос.

– Ты сшила пижаму одной из девочек? Из какой ткани? Было похоже на наволочку?

Гуня отвечала спокойно:

– Нет, однозначно нет. Это была обыкновенная ткань. Я не спрашивала, где она ее взяла.

Чудом она избежала наказания. Лина его не избежала, и оно было жестоким. Судьба льняной пижамы остается неизвестной{325}.