Портной из Панамы

— Ну и чем же он сейчас занимается? — спросил Оснард таким тоном, точно окончательно потерял интерес к этой теме. Спросил просто из вежливости. — Кроме того, что напивается до чертиков и устраивает скандалы в общественных местах.

— Мики? — спросил Пендель.

— Кто ж еще?

И тут вдруг то же побуждение, которое заставляло Пенделя выставлять на посмешище Дельгадо, заставило его изобразить Абраксаса эдаким героем современности. Если этот Оснард думает, что Мики можно списать со счетов, он глубоко заблуждается. Мики мой друг, мой соратник, мой товарищ по камере. Да, у Мики сломаны пальцы и расплющены яйца. Но Мики сражался с подонками и уголовниками, когда ты еще играл в чехарду со своими чистенькими однокашниками из английской школы.

Пендель осторожно огляделся по сторонам — удостовериться, что их здесь никто не подслушивает. Сидевший за соседним столиком лысый мужчина с пулеобразной головой принимал от метрдотеля большой белый мобильник. Его подавали на подносе, точно чашку с необыкновенно ценным напитком.

— Мики занимается тем же самым, Энди, — еле слышно пробормотал Пендель. — По виду никогда не скажешь, не таков наш Мики. Да и по разговору сроду не догадаешься, так было и раньше, и теперь то же, если вы, конечно, поняли, о чем это я.

Что он делает? Что он такое говорит? Он просто не узнавал себя. Вот идиот, тупица проклятый! Хотел возвысить Мики, выразить свою любовь к нему, превратить его в человека, которым сам всегда хотел быть, — великолепного, светлого, воинственного и отчаянного. И что из этого получилось?..

— И все-таки чем же? Что-то я не совсем понял. Вы говорите загадками.

— Он все еще там.

— Где там?

— В рядах молчаливой оппозиции, — ответил Пендель таинственным голосом, который должен был подчеркнуть значение сказанного.

— Где-где?..

— Ну, выражает свое молчаливое несогласие, — пояснил Пендель. — Вместе с группой преданных сторонников по убеждениям.

— Каким еще убеждениям, ради всего святого?

— Фальшивым, Энди. Чистая видимость. Иначе говоря, вере в то, что не лежит на поверхности, — с многозначительным видом ответил Пендель, и его, что называется, понесло. На помощь пришли какие-то отрывочные разговоры с Мартой. — Вся эта так называемая демократия в Панаме — просто смех! Сплошное притворство. Так только говорят. Это он вам внушает. Ну, вы его слышали. Предательство. Обман. Ложь. Притворство. Но только отодвинь край занавеса и увидишь за ним все тех же мальчиков. Истинных хозяев сами знаете кого, которые только и ждут момента, чтобы перехватить у него бразды правления.

Глаза-буравчики Оснарда продолжали впиваться в Пенделя. «Это не по моей части, что это я такое несу? — подумал Пендель, вдруг испугавшись последствий своих поспешных откровений. — Да, но именно это он и хочет от меня услышать. Пусть это совершенно не моя область, ему плевать. Ему все равно, читаю ли я заметки, извлекаю отрывочные факты из памяти или же просто импровизирую. Да он, наверное, вообще не слушает меня».

— Мики связан с людьми, которые находятся по ту сторону моста, — храбро добавил Пендель.

— Кто они такие, черт возьми?

Под мостом подразумевался мост Америкас. Выражение, некогда принадлежавшее исключительно Марте.

— Тайные бойцы невидимого фронта, Энди, — коротко и прямо ответил Пендель. — Искренне верующие в свою правоту борцы, которые верят в прогресс и не берут взяток, — добавил он, вновь пользуясь фразеологией Марты. — Фермеры и честные работяги-ремесленники, преданные алчными и подлыми правителями. Скромные труженики. Профессионалы своего маленького дела. Самая пристойная часть панамского общества, которую вы пока что не видели и не слышали. Они еще только организуются. С них хватит, они натерпелись. Все, в том числе и Мики.

— И Марта, она тоже с ними?

— Возможно, Энди. Я не спрашивал. Не знаю, да и знать не хочу. Мне достаточно собственных мыслей. Так я всем и всегда отвечаю.

Долгая пауза.

— Натерпелись чего именно?

Пендель окинул зал ресторана быстрым заговорщицким взглядом. Он был Робин Гудом, приносящим надежду обиженным и угнетенным, жертвам несправедливого правосудия. За соседним столом сидела шумная компания. Человек двенадцать, и все они были заняты поеданием омара, которого запивали шампанским «Дом Периньон».

— Вот этого, — тихо и со значением ответил он. — И всего того, что эти люди собой символизируют.

Оснарду хотелось услышать о японцах больше.