Портрет девочки в шляпе

Глава снова поскреб в затылке и, видимо поверив, весело сказал:

– У нас в субботу день села. Концерт намечается. Может, придете? Потом застолье организуем.

Лора посмотрела на Германа и вдруг предложила:

– А можно номер заявить? В концертную программу? От питерских гостей?

Мужики одновременно подняли брови.

– Номер? – спросил Герман.

– Какой номер? – спросил Батюшков.

Лора выгнула бровь и улыбнулась своей самой блистательной улыбкой.

– А вот это секрет!

Снова ошибка?

После службы их ждал сытный завтрак, а потом за Германом зашел отец Антоний, и они куда-то ушли вместе. Лора напрашиваться в их компанию не стала. Ей не терпелось добраться до компьютера и хорошенько поработать. Картина уже завладела ее мыслями. Она засела в своей светелке и потеряла счет времени.

От обеда она отказалась, тем более что Герман позвонил и сказал, что поест у отца Антония. Ну и отлично. Она уже увлеклась и не хотела прерываться. День прошел в трудах и заботах, а потому пролетел быстро.

Вечером, когда любезная и хлебосольная Зоя Павловна накормила их ужином, а потом еще и на чай зазвала, Герман спросил, начала ли она работу с портретом.

– Будем считать, что да, – ответила Лора, не в силах отказаться от второй ватрушки с деревенским творогом.

– И что скажешь?

– Скажу, что и на этот раз семейству Строгановых не повезло. Это не Софья Владимировна.

Герман посмотрел удивленно. Даже чашку на стол поставил. Плюшек он не ел и чай пил несладким.

– То есть опять полный афронт? Точно?

– Точнее некуда. Сейчас поясню. Виже-Лебрен перерисовала практически всех русских аристократок. Когда речь шла о портрете с ребенком, с сюжетом не заморачивалась. На несколько условном фоне – ну, там, стена с колоннами или что-то в этом роде – модели вполоборота сидели на диване, держа ребенка на руках. Образ тоже был один на всех – Мадонна с младенцем, но в нарядах эпохи ампир. Во Франции их называли «голые платья». Свободные, часто яркие. Кстати, художница их шила сама.

– Какая предприимчивая! – удивился Герман.

– Ушлая дама, согласна. Еще и прически заказчицам крутила. Словом, весь пакет услуг. Да, забыла. На голове покрывало. Младенец, как водится, в рубашечке. В нашем случае все так и есть.

– А чего нет?

– Понимаешь, у Софьи Строгановой ребенок сидел на руках, голова на уровне груди матери, а тут стоит на коленях, прижавшись лицом к щеке женщины. Их головы практически на одном уровне находятся.

– Что же этот ваш… который картину нашел… как его?

Лора вздохнула и заглянула в чайник, осталось ли там еще кипятку.

– Чернышевский.

– Николай Гаврилович?

– Наоборот. Гаврила Николаевич.

Герман хмыкнул и посмотрел, как она тянет с тарелки пирог с капустой.

– Шутишь?

– Я – нет. Это его родители большие шутники. Повеселили народ.

– Да уж. Так он что? Совсем ничего не соображает? Откуда ему про Строганову в голову прилетело?

– Ума не приложу. Почему он в любом портрете видит какую-нибудь Строганову? Кстати, портрет Анны Сергеевны Строгановой с сыном Виже-Лебрен писала тоже. И тоже в покрывале. В Белом зале Эрмитажа висит.

– Так, может, это она? Жалко Гаврилу Николаевича разочаровывать.

– Ну нет. На нем фигура женщины по размеру гораздо больше, чем здесь.

Герман приподнялся и подтянул блюдо с пирогами поближе к Лоре.

– Деловая особа эта Виже-Лебрен.

– Не то слово.

Он помолчал, поболтав в чашке остатки чая.

– Так что же теперь? Выходит, зря мы всю эту катавасию затеяли? Царь фальшивый оказался и тебе здесь делать нечего?

– Никак меня спровадить хочешь? Думаешь, мешать буду?

– Да я-то что! Вот хозяйка, боюсь, скоро по миру пойдет с такой постоялицей. Все ватрушки в один присест умяла и, кажется, останавливаться не собирается.

Лора замерла с набитым плюшкой ртом.

– Ой, блин… Точно. Позор какой…

– Да уж… А главное – куда только лезет? Маленькая, худенькая, а прожорливая…

Он закрыл ладонью щеку и потряс головой, словно не мог понять, как такое может быть на белом свете.

– И сколько я съела? Четыре?

– Пять. Но я не считал.

Лора отодвинула чашку и стала вылезать из-за стола.

– Куда? Ты еще кулебяку не попробовала! – Герман, посмеиваясь, стал выбираться вслед за ней.

– Тише ты, – шикнула Лора, – скажем, что мы вдвоем ели.

– Ну нетушки, ты меня в этот криминал не впутывай!

Герман изобразил на лице праведное возмущение и крикнул:

– Зоя Павловна, спасибо за чай и обалденные пироги! Лора шесть штук съела и с собой прихватила парочку!

От неожиданности Лора задохнулась и выпучила глаза на манер Вовчика Щеглеватых.

– Что? Ах ты Фриц несчастный! Своих сдавать? Мало мы вам под Москвой наваляли?

Она погналась за стремительно улепетывающим по дорожке Германом и даже не вспомнила о собаке, которая, высунувшись из будки, проводила бегунов недоуменным взглядом.

Лора выскочила за калитку и тут же оказалась у Германа в руках. Он держал крепко, почти обнимал, и Лоре ужасно хотелось, чтобы он прижал ее чуть-чуть посильней. Однако вместо этого она выскользнула из его рук и, словно стараясь отдышаться, отошла.

– Знаешь, если бы ты дал мне договорить…