Портрет девочки в шляпе

Собака молчала, и это испугало Лору больше, чем громкий лай. Она замерла, соображая, как бы незаметнее допятиться до крыльца.

Но тут калитка распахнулась и появился Герман. Продолжая разговаривать по телефону о том, какие флейцы, шпатели и антисептики ему понадобятся для работы, не снижая скорости, словно не замечая пса, подошел, взял Лору за руку и повел к калитке. Поравнявшись с собакой, ловко поставил девушку перед собой и вывел на улицу.

Обескураженная псина постояла немного, видимо, размышляя над ситуацией, потом вильнула хвостом и потрусила за сарай.

Лора незаметно перевела дух.

– Тебя что, и собаки слушаются?

– Это же деревенская собака.

– И что?

– Просто я их знаю.

И пошел вперед.

Это все? Он их знает? А вопрос «с тобой все в порядке»? А слова утешения? Вот бревно! Впрочем, я тоже хороша! Бегу за ним, словно комнатная собачонка Зизи! Как это вообще возможно?

Размышляя таким образом, она чуть не ткнулась Герману в спину.

– Гляди, Царевна, тут не только храм, но и клуб есть.

Герман подергал ручку двери. Заперто.

– Классика жанра, – фыркнула у него за спиной Лора, радуясь, что он не видит ее красного злого лица.

– Нет, смотри. Расписание занятий. А вот еще объявление. Вечером репетиция.

– «Отелло» ставят?

– В следующую субботу они отмечают день села. Ожидается большой праздничный концерт.

– И что нам это дает?

– Ты петь умеешь? Или стихи читать?

– Ни того, ни другого.

– Жаль. Если бы мы поучаствовали, уважили бы сельчан.

– И они нам сразу картину отдали бы?

– Доверяли бы.

Лора промолчала, но почувствовала, что Герман прав.

Они прошли вдоль дороги из конца в конец села и вернулись к приветливой хозяйке.

Вечером Лора намеревалась посидеть в интернете. Ничего не вышло. Заснула еще до девяти и спала как убитая.

Утром Герман разбудил ее довольно немилосердно. Просто тряс, пока она не разозлилась и не вскочила с постели.

– Какого черта ты телепаешь меня, как мешок с картошкой? – накинулась она на него, обиженная, что ее разбудили не ласковым поцелуем, а суровой тряской, как солдата-первогодка.

– Ты бы еще ведро воды на меня опрокинул, чертов Фриц!

Как всегда, на ее вопли он не обратил никакого внимания.

– Во-первых, перед этим я полчаса стучал и взывал из-за двери, а во-вторых, не чертыхайся, не то придется грехи замаливать.

Герман не стал уточнять, что еще примерно минут пять просто смотрел на нее и жалел, что придется будить эту прекрасную Спящую Царевну.

– Мы куда-то торопимся?

Лора посмотрела в окно. Едва светало.

– Да. Скоро начнется служба.

Несмотря на ранний час, в маленьком храме было полно народу и потому тесновато. Прямо за ними стояла молодая женщина с ребенком. Малышу на вид было года два, не больше. Поначалу он смирно сидел на руках матери, но быстро устал, заскучал и потихоньку стал баловаться. Мамаша разнервничалась, стала трясти сына, уговаривать вести себя хорошо.

– Не мешай людям! Смотри, батюшка увидит, что ты на службе шалишь, просфорку тебе не даст.

Слово «просфорка», видимо, заинтересовало мальчика. Он затих. И вдруг прижался головушкой к спине Германа. Лора искоса посмотрела. Расположившись на надежной опоре и подложив под румяную щеку ладошку, малыш спал.

Герман словно не заметил необычной ноши. Стоя неподвижно, он шевелил губами, повторяя за батюшкой слова молитвы.

Мама мальчика тоже замерла. Они с Лорой переглянулись и улыбнулись друг другу глазами.

«Вот он, приют спокойствия», – подумала Лора и вздохнула. Ей тоже захотелось положить голову на эту спину. Широкую. Надежную.

Под конец мамаша перехватила крепко спящего сына, прижала к себе и от души сказала:

– Спаси вас Господь!

После службы к ним вышел отец Антоний.

– Батюшка, благословите на день грядущий.

Герман склонил голову и сложил руки ковшиком перед собой. Лора торопливо приблизилась и сделала то же самое. Отец Антоний перекрестил обоих, возложил руку на головы и троекратно поцеловался с Германом.

Когда вместе с народом они выходили из храма, к ним подошел крупный бритый мужик и, с ходу протянув руку, представился:

– Батюшков. Павел Егорович. Глава сельского поселения. Вот хочу представиться, а также выразить удивление и благодарность.

Герман пожал большую крепкую руку. Ручищу.

– А чему удивляетесь?

Батюшков почесал в затылке и улыбнулся. «Хороший какой мужик, – подумала Лора, – у плохих такой улыбки не бывает».

– Так ведь как не удивляться! Нам сроду никто не помогал, все сами. А тут приехал специалист специальный и сам предложил фреску отреставрировать, да еще бесплатно.

– Так вы решили убедиться, что мы не жулики? – догадался Герман.

Глава отпираться не стал.

– Есть такое дело. Вы ведь еще и картиной нашей интересуетесь.

Герман кивнул.

– Согласен. Выглядит подозрительно. Ну, тут уж ничего не поделаешь, придется вам рискнуть.

– Я так батюшке и сказал. Придется, мол, рискнуть. А может, все как раз хорошо получится. И роспись в церкви поправим, и картину не потеряем. А?

Павел Егорович посмотрел с надеждой. На загорелом лице глаза казались совсем светлыми и очень добрыми. Лора, проникшись симпатией к Батюшкову, не утерпела.

– Да вы не волнуйтесь! Все будет хорошо!