Портрет Дориана Грея

Considerable sympathy was expressed for the mother of the deceased, who was greatly affected during the giving of her own evidence, and that of Dr. Birrell, who had made the post-mortem examination of the deceased."	Глубокое сочувствие вызывала мать покойной, которая была в сильном волнении, когда давали показания она и доктор Бирелл, производивший вскрытие тела Сибилы Вэйн".
He frowned, and, tearing the paper in two, went across the room and flung the pieces away.	Дориан, нахмурившись, разорвал газету и выбросил клочки в корзину.
How ugly it all was!	Как все это противно!
And how horribly real ugliness made things!	Как ужасны эти отвратительные подробности!
He felt a little annoyed with Lord Henry for having sent him the report.	Он рассердился на лорда Генри, приславшего ему эту заметку.
And it was certainly stupid of him to have marked it with red pencil. Victor might have read it.	А еще глупее то, что он обвел ее красным карандашом: ведь Виктор мог ее прочесть.
The man knew more than enough English for that.	Для этого он достаточно знает английский язык.
Perhaps he had read it, and had begun to suspect something.	Да, может быть, лакей уже прочел и что-то подозревает...
And, yet, what did it matter?	А впрочем, к чему беспокоиться?
What had Dorian Gray to do with Sibyl Vane's death?	Какое отношение имеет Дориан Грей к смерти Сибилы Вэйн?
There was nothing to fear. Dorian Gray had not killed her.	Ему бояться нечего -- он ее не убивал.
His eye fell on the yellow book that Lord Henry had sent him.	Взгляд Дориана случайно остановился на желтой книжке, присланной лордом Генри.
What was it, he wondered. He went towards the little pearl-coloured octagonal stand, that had always looked to him like the work of some strange Egyptian bees that wrought in silver, and taking up the volume, flung himself into an arm-chair, and began to turn over the leaves.	"Интересно, что это за книга?" -- подумал он и подошел к столику, на котором она лежала. Осьмиугольный, выложенный перламутром столик казался ему работой каких-то неведомых египетских пчел, лепивших свои соты из серебра. Взяв книгу, Дориан уселся в кресло и стал ее перелистывать.
After a few minutes he became absorbed.	Не прошло и нескольких минут, как он уже погрузился в чтение.
It was the strangest book that he had ever read.	Странная то была книга, никогда еще он не читал такой!
It seemed to him that in exquisite raiment, and to the delicate sound of flutes, the sins of the world were passing in dumb show before him.	Казалось, под нежные звуки флейты грехи всего мира в дивных одеяниях проходят перед ним безгласной чередой.
Things that he had dimly dreamed of were suddenly made real to him.	Многое, о чем он только смутно грезил, вдруг на его глазах облеклось плотью.
Things of which he had never dreamed were gradually revealed.	Многое, что ему и во сне не снилось, сейчас открывалось перед ним.