Портрет Дориана Грея

He had the key, and no one else could enter it.	Ключ теперь в руках у него, Дориана, и никто другой не может проникнуть сюда.
Beneath its purple pall, the face painted on the canvas could grow bestial, sodden, and unclean.	Пусть лицо портрета под своим пурпурным саваном становится скотски тупым, жестоким и порочным.
What did it matter?	Что за беда?
No one could see it.	Ведь никто этого не увидит.
He himself would not see it.	Да и сам он не будет этого видеть.
Why should he watch the hideous corruption of his soul?	К чему наблюдать отвратительное разложение своей души?
He kept his youth-that was enough.	Он сохранит молодость -- и этого довольно.
And, besides, might not his nature grow finer, after all?	Впрочем, разве он не может исправиться?
There was no reason that the future should be so full of shame.	Разве позорное будущее так уж неизбежно?
Some love might come across his life, and purify him, and shield him from those sins that seemed to be already stirring in spirit and in flesh-those curious unpictured sins whose very mystery lent them their subtlety and their charm.	Быть может, в жизнь его войдет большая любовь и очистит его, убережет от новых грехов, рождающихся в душе и теле, -- тех неведомых, еще никем не описанных грехов, которым самая таинственность их придает коварное очарование.
Perhaps, some day, the cruel look would have passed away from the scarlet sensitive mouth, and he might show to the world Basil Hallward's masterpiece.	Быть может, настанет день, когда этот алый чувственный рот утратит жестокое выражение и можно будет показать миру шедевр Бэзила Холлуорда?..
No; that was impossible.	Нет, на это надежды нет.
Hour by hour, and week by week, the thing upon the canvas was growing old.	Ведь с каждым часом, с каждой неделей человек на полотне будет становиться старше.
It might escape the hideousness of sin, but the hideousness of age was in store for it.	Если даже на нем не отразятся тайные преступления и пороки, -- безобразных следов времени ему не избежать.
The cheeks would become hollow or flaccid.	Щеки его станут дряблыми или ввалятся.
Yellow crow's-feet would creep round the fading eyes and make them horrible.	Желтые "гусиные лапки" лягут вокруг потускневших глаз и уничтожат их красоту.
The hair would lose its brightness, the mouth would gape or droop, would be foolish or gross, as the mouths of old men are.	Волосы утратят блеск, рот, как всегда у стариков, будет бессмысленно полуоткрыт, губы безобразно отвиснут.
There would be the wrinkled throat, the cold, blue-veined hands, the twisted body, that he remembered in the grandfather who had been so stern to him in his boyhood.	Морщинистая шея, холодные руки со вздутыми синими венами, сгорбленная спина -- все будет как у его покойного деда, который был так суров к нему.
The picture had to be concealed. There was no help for it.	Да, портрет надо спрятать, ничего не поделаешь!
"Bring it in, Mr. Hubbard, please," he said, wearily, turning round. "I am sorry I kept you so long.	-- Несите сюда, мистер Хаббард, -- устало сказал Дориан, обернувшись.-- Извините, что задержал вас.