Портрет Дориана Грея

What of the second Lord Beckenham, the companion of the Prince Regent in his wildest days, and one of the witnesses at the secret marriage with Mrs. Fitzherbert?	А второй лорд Бикингем, товарищ принцарегента в дни его самых отчаянных сумасбродств и один из свидетелей его тайного брака с миссис Фицгерберт?
How proud and handsome he was, with his chestnut curls and insolent pose!	Какой гордый вид у этого красавца с каштановыми кудрями, сколько дерзкого высокомерия в его позе!
What passions had he bequeathed?	Какие страсти оставил он в наследство потомку?
The world had looked upon him as infamous.	Современники считали его человеком без чести.
He had led the orgies at Carlton House.	Он первенствовал на знаменитых оргиях в Карлтонхаузе.
The star of the Garter glittered upon his breast.	На груди его сверкает орден Подвязки...
Beside him hung the portrait of his wife, a pallid, thin-lipped woman in black.	Рядом висит портрет его жены, узкогубой и бледной женщины в черном.
Her blood, also, stirred within him. How curious it all seemed!	"И ее кровь тоже течет в моих жилах, -- думал Дориан.-- Как все это любопытно!"
And his mother with her Lady Hamilton face, and her moist wine-dashed lips-he knew what he had got from her.	А вот мать. Женщина с лицом леди Гамильтон и влажными, словно омоченными в вине губами...
He had got from her his beauty, and his passion for the beauty of others.	Дориан хорошо знал, что он унаследовал от нее: свою красоту и страстную влюбленность в красоту других.
She laughed at him in her loose Bacchante dress.	Она улыбается ему с портрета, на котором художник изобразил ее вакханкой.
There were vine leaves in her hair.	В волосах ее виноградные листья.
The purple spilled from the cup she was holding.	Из чаши, которую она держит в руках, льется пурпурная влага.
The carnations of the painting had withered, but the eyes were still wonderful in their depth and brilliancy of colour.	Краски лица на портрете потускнели, но глаза сохранили удивительную глубину и яркость.
They seemed to follow him wherever he went.	Дориану казалось, что они следуют за ним, куда бы он ни шел.
Yet one had ancestors in literature, as well as in one's own race, nearer perhaps in type and temperament, many of them, and certainly with an influence of which one was more absolutely conscious.	А ведь у человека есть предки не только в роду: они у него есть и в литературе. И многие из этих литературных предков, пожалуй, ближе ему по типу и темпераменту, а влияние их, конечно, ощущается им сильнее.
There were times when it appeared to Dorian Gray that the whole of history was merely the record of his own life, not as he had lived it in act and circumstance, but as his imagination had created it for him, as it had been in his brain and in his passions.	В иные минуты Дориану Грею казалось, что вся история человечества -- лишь летопись его собственной жизни, не той действительной, созданной обстоятельствами, а той, которой он жил в своем воображении, покорный требованиям мозга и влечениям страстей.