Портрет Дориана Грея

– Нет никакого бога, кроме зеркала, которое ты видишь перед собой, ибо это Зеркало Мудрости. В нем отражается все, что в небе и что на земле. Только лицо смотрящего в него не отражается в нем, чтобы смотрящийся стал мудрецом. Много есть всяких зеркал, но те зеркала отражают лишь Мысли глядящего в них. Только это зеркало – Зеркало Мудрости. Кто обладает этим Зеркалом, тому ведомо все на земле, и ничто от него не скрыто. Кто не обладает этим зеркалом, тот не обладает и Мудростью. Посему это зеркало и есть бог, которому мы поклоняемся.

И я посмотрела в зеркало, и все было так, как говорил мне жрец.

И я совершила необычайный поступок, но что я совершила – не важно, и вот в долине, на расстоянии дня пути, спрятала я Зеркало Мудрости. Позволь мне снова войти в тебя и быть твоей рабыней – ты будешь мудрее всех мудрых, и вся Мудрость будет твоя.

Но юный Рыбак засмеялся.

– Любовь лучше Мудрости, – вскричал он, – а маленькая Морская Дева любит меня.

– Нет, Мудрость превыше всего, – сказала ему Душа.

– Любовь выше ее! – ответил Рыбак и погрузился в пучину, а Душа, рыдая, побрела по болотам.

* * *

Прошел второй год. Душа снова пришла на берег моря и позвала Рыбака, и он вышел из глубины и сказал:

– Зачем ты зовешь меня?

И Душа ответила:

– Подойди ко мне ближе и послушай меня: видела я много чудесного.

Он подошел ближе, лег на песчаной отмели и, опершись головой на руку, стал слушать.

* * *

И Душа сказала ему:

– Когда я покинула тебя, я обратилась к Югу и отправилась в дальний путь. С Юга приходит все драгоценное, что есть на свете. Шесть дней я была в пути, шла по большим дорогам, ведущим и городу Аштер, по красным, пыльным дорогам, по которым бредут паломники, и наутро седьмого дня я подняла свои взоры, и вот у ног моих распростерся город, ибо этот город в долине.

У города девять ворот, и у каждых ворот стоит бронзовый конь. Кони эти ржут, когда бедуины спускаются с гор. Стены города обиты красной медью, и башни на этих стенах покрыты бронзой. В каждой башне стоит стрелок, и в руках у каждого лук. При восходе солнца каждый пускает стрелу в гонг, а на закате трубит в рог.

Когда я пыталась проникнуть в город, стража задержала меня. Я говорила, что я дервиш и теперь направляюсь в Мекку, где находится зеленое покрывало, на котором ангелы серебром вышили Коран. И стража исполнилась удивления, и просила меня войти в город.

Город был подобен базару. Поистине жаль, что тебя не было вместе со мной. В узких улицах веселые бумажные фонарики колышутся, как большие бабочки. Когда ветер проносится по кровлям, фонарики качаются под ветром, словно разноцветные пузыри. У входа в лавчонки на шелковых ковриках восседают купцы. У них прямые черные бороды, чалмы их усыпаны золотыми цехинами; длинные нити янтарных четок и точеных персиковых косточек скользят в их холодных пальцах. Иные торгуют гилбаном, и нардом, и какими-то неведомыми духами с островов Индийского моря, и густым маслом из красных роз, мирры и мелкой гвоздики. Если кто-нибудь остановится и вступит с ними в беседу, они бросают на жаровню щепотки ладана, и воздух становится сладостным. Я видела сирийца, который держал в руке прут, тонкий, подобный тростинке. Серые нити дыма выходили из этого прута, и его запах, пока он горел, был как запах розового миндаля по весне. Другие продают серебряные браслеты, усеянные млечно-голубой бирюзой, и запястья из медной проволоки, окаймленные мелким жемчугом, и тигровые когти и когти диких кошек – леопардов, оправленные в золото, и серьги из просверленных изумрудов, и кольца из выдолбленного нефрита. Из чайных слышатся звуки гитары, и бледнолицые курильщики опия с улыбкой глядят на прохожих.

Поистине жаль, что тебя не было вместе со мной. С большими черными бурдюками на спинах протискиваются там сквозь толпу продавцы вина. Чаще всего торгуют они сладким, как мед, вином шираз в маленьких металлических чашах и сыплют туда лепестки роз. На базаре стоят продавцы и продают все плоды, какие только есть на свете: спелые фиги с пурпурной мякотью; дыни, пахнущие мускусом и желтые, как топазы; померанцы, и розовые яблоки, и гроздья белого винограда; круглые красно-золотые апельсины и продолговатые зелено-золотые лимоны. Однажды я видела слона, проходящего мимо. Его хобот был расписан шафраном и киноварью, а на ушах сетка из шелковых алых шнурков. Он остановился у одного шалаша и стал пожирать апельсины, а торговец только смеялся. Ты и представить себе не можешь, какой это странный народ. Когда у них радость, они идут к торгующим птицами, покупают птицу, заключенную в клетку, и выпускают на волю, умножая радость; а когда у них горе, они бичуют себя терновником, чтобы скорбь их не стала слабее.