Портрет кавалера в голубом камзоле

Сатин рассказывал с таким увлечением, будто сам побывал там и видел все своими глазами.

– Мой дед уже поднял руку, чтобы дать сигнал к нападению… и вдруг обомлел. На стене, противоположной окну, висел портрет молодого человека в голубом камзоле. Разумеется, дед не мог быть уверен, что видит тот самый портрет. Но у него ноги подкосились, а в голове пульсировала одна мысль: во что бы то ни стало завладеть портретом. Сами понимаете, что из этого вышло. Задание разведчики провалили, завязалась перестрелка, они бежали в лес… Трое из пятерых погибли, мой дед попал под трибунал… потом в штрафбат…

– А что портрет? – спросил Лавров.

– Остался в доме, где жили немцы… После войны дед никак не мог успокоиться, пока не съездил в тот поселок. Искал дом на окраине, но узнал, что он сгорел. То ли немцы подожгли при отступлении, то ли наши. Дед говорил, если бы не портрет, не выжить бы ему в штрафбате. Его сберег от пуль и осколков чудной сон. По ночам ему являлся молодой человек с перстнем на пальце, который подмигивал и шептал: «Не бойся, Назар… твоя смерть другая. На кончике косы!»

– Какой косы?

– Обыкновенной, которой траву косят, – со вздохом объяснил Сатин. – Дед с войны невредимым вернулся. Крепкий был, хоть и поседел рано. Штрафбат – не курорт. На огороде дед за троих управлялся, скотину обихаживал. Пошел как-то на луг сено заготавливать, махнул неосторожно косой и повредил ногу. Порез вроде неглубокий… но загноился, заражение началось. Врачи трое суток бились, все без толку. Умер дед. Раньше времени! Здоровья у него еще лет на двадцать хватило бы.

Глория и Лавров переглянулись.

– Зачем же, в таком случае, вам нужен этот злополучный портрет? – удивился начальник охраны. – Если ваш дед из-за него умер?

– Из-за него или нет… того никто не ведает. Только перстень, будучи даже не самим предметом, а всего лишь его изображением, мешает нам, Сатиным, жить нормально. Я хочу понять, с чем мы имеем дело.

– Или с кем… – задумчиво вымолвила Глория.

– Вы о хозяине перстня? Он – такой же призрак, как и кольцо со знаком Мироздания. Но эти призраки ломают судьбы людей. Кто-то должен положить этому конец.

– Закрытая ставнями картина в галерее Зубова – это и есть, по-вашему, портрет молодого человека в голубом камзоле? Вам Блюмкин сказал?

– Я имел неосторожность угостить художника водкой, он в подпитии и намекнул… Надеюсь, он не ошибся. Надо проверить.

– Поэтому вы намерены приобрести всю коллекцию?

– Я готов выложить за нее кругленькую сумму.

– А ваш протеже из Франции?

– Выдумка, – без стеснения признался Сатин. – Зубов уперся. Его трудно заставить продать картины. Тем более ту, которую он скрывает за ставнями. Если Валера узнает, что покупатель – я, сделка сорвется. Он заподозрит какой-то подвох с моей стороны, и пиши пропало. Его легче убить, чем уговорить расстаться с коллекцией. Он дьявольски упрям! Когда речь идет о предметах искусства, Зубов перестает мыслить здраво. Взять хоть его театр… этих актрис, которые ни черта не стоят! Сколько денег он угробил на свою дурацкую затею! Его отношения с Полиной – лучшее тому подтверждение. Не выходи она на сцену, не будь она певицей… Валера бы давно разобрался, что это за штучка. Любовь к искусству он принял за любовь к женщине…

Банкир уже сказал так много, что глупо было бы отрицать мелочи. Он сдавал одну позицию за другой, но оставлял за собой последний редут.

– Почему бы вам просто не попросить Зубова показать портрет? – недоумевал Лавров.

– Он не покажет. Думаете, я не просил? Он не зря закрыл полотно от чужих глаз.

– Зубов знает, что за картина находится в его коллекции?

– Вряд ли он догадывается, – покачал головой Сатин. – Я и сам не уверен. Однако портрет, – если он тот, о котором мы говорим, – наверняка влияет на Валеру. Он не понимает, в чем дело… и приписывает свои необычные ощущения чему угодно, кроме изображения на полотне. Но все же закрыл его! Интуиция у Зубова развита превосходно. Я имел повод убедиться в этом неоднократно. Мы не первый год сотрудничаем.

– Полина Жемчужная видела портрет?

– Я задавал ей наводящие вопросы. Зубов не возил ее в загородный дом. Хотел устроить сюрприз. Сначала все доделать, а потом поразить свою даму неслыханной роскошью. Ему не хватало финансов на осуществление грандиозных замыслов. Это Шереметев не считал денег, а Валера не может похвастаться тем же.

– Значит, вы познакомились с Полиной из-за портрета?

– Вы очень проницательны, госпожа Голицына, – усмехнулся банкир. – Да, желание узнать побольше о загадочной картине из коллекции Зубова послужило первоначальным поводом для знакомства. Но потом я искренне увлекся Полиной. Ее сходство с Жюли сразу поразило меня. Я сдуру решил, что судьба подарила мне эту встречу в награду за все мучения рода Сатиных… Ха! Желаемое легко принять за действительное. Нам, Сатиным, не везет с женщинами. Мы теряем тех, кого любим, а женимся на других…

– Вы любили кого-нибудь?

Сатин долго молчал, прикидывая, какой ответ дать этой настырной дамочке. Сказать правду? Парадокс в том, что люди охотнее верят притворству.