Портрет леди

Вот тут-то на передний план вышла личность ее мужа. Все слова супруги Озмонд встречал презрением; она видела, что ему стыдно за нее. Что Озмонд думал о своей жене? Что она низменна, пошла, груба? По крайней мере, ему стало ясно, что она не придерживалась никаких традиций! Он просто не мог предвидеть, что его жена окажется столь примитивной – все ее чувства, считал он, были достойны лишь радикальной газеты или унитарного проповедника. Истинным оскорблением, как поняла потом Изабелла, было то, что у нее вообще обнаружился собственный ум. Разум жены должен был принадлежать мужу – являться его частью, словно небольшой садик в старом заросшем парке. Озмонд стал бы рыхлить там почву, поливать цветы, уничтожать сорняки и наслаждаться ароматом растений. Это был милый кусочек собственности заботливого хозяина. Озмонд не хотел, чтобы его жена была глупой. Наоборот, именно своим умом Изабелла пленила его. Но Озмонд ожидал, что этот ум будет действовать в соответствии с его желаниями, и льстил себе надеждой, что он окажется отзывчивым на его требования. Озмонд думал, будто супруга станет чувствовать так же, как он, даже для него, будет разделять его мнения, амбиции, предпочтения. Изабелла была вынуждена признать, что это было не очень-то оправданное требование со стороны мужа. Ведь существовали определенные вещи, которые она просто не могла принять. Прежде всего, из-за их отвратительной нечистоплотности. Изабелла не была пуританкой, но тем не менее очень верила в чистоту и даже скромность. Об Озмонде этого нельзя было сказать. Некоторые его «традиции» просто коробили Изабеллу. Неужели все женщины имели любовников? Неужели все они лгут и всех их можно купить? И всего лишь две-три никогда не обманывали своих мужей? Изабелла относилась к таким его высказываниям с большим презрением, чем к сплетням кумушек где-нибудь в глухой провинции, – презрением, сохранявшим свою свежесть в затхлом воздухе, – воздухе, окружавшем золовку Изабеллы. Похоже, Озмонд судил о всех женщинах, глядя на свою сестру. Графиня Джемини очень часто лгала и обманывала своего мужа не только на словах. Достаточно и того, что сии факты традиционны для окружения Озмонда; зачем же приписывать их всем подряд? Вот это ее презрение к подобным предположениям мужа и заставило того «встать в стойку» – у него самого был изрядный запас презрения, и жене его, разумеется, дозволялось иметь критический взгляд на некоторые вещи, но что она обратит свое презрение против его самого – этого Озмонд не мог предположить. Он полагал, что в любой момент сможет обуздать ее эмоции. Изабелла легко могла представить себе, как он взбесился, когда понял, что это не так. Когда жена заставляет мужа испытать такого рода ощущения, ему ничего не остается, как возненавидеть ее.