Портрет леди

У меня уже был случай сказать, что Изабелла знала о недовольстве мужа затянувшимся визитом Ральфа в Рим. Мысль об этом снова пришла ей в голову, когда она отправилась в отель к кузену на следующий день после того, как посоветовала лорду Уорбартону открыто предъявить доказательство своей искренности. В этот момент, впрочем, как и в любой другой, Изабелла достаточно ясно понимала источник недовольства Озмонда. Он не хотел предоставлять супруге духовной свободы и прекрасно понимал, что Ральф являлся апостолом такой свободы. Именно по этой причине, призналась себе Изабелла, ей и было особенно приятно повидать кузена – эта поездка доказывала, что она может пренебречь неодобрением мужа. Изабелла еще не перешла к открытому сопротивлению воле Озмонда. Он оставался ее хозяином и повелителем – в ее сознании, находящемся под давлением, неизменно присутствовало признание необходимости свято хранить добродетель, узы брака и не отступать от приличий. Идея сопротивления этим постулатам приводила Изабеллу в замешательство, вызывала ужас, поскольку, когда она выходила замуж, то, отдавая себя Озмонду, она не допускала и мысли о подобной возможности – ее вера в то, что намерения ее супруга столь же благородны, как и ее собственные, была безгранична. Однако теперь Изабелла, казалось, ощущала быстрое приближение того дня, когда она возьмет обратно кое-что из того, что когда-то столь торжественно отдала. Она понимала, что этот процесс будет одиозным и ужасным, – поэтому предпочитала не думать о нем. Озмонд ведь ничем не поможет ей, когда это начнется, и возложит всю тяжелую ношу на нее. Формально он еще не запретил ей навещать Ральфа – но Изабелла чувствовала, что, если кузен вскоре не уедет, это не заставит себя ждать. Но как бедный Ральф мог уехать? Погода этого не позволяла. Изабелла прекрасно могла понять, что муж с удовольствием бы ускорил это событие, – собственно, было совершенно невероятно, чтобы ему могло понравиться общение жены со своим кузеном. Ральф никогда не произнес об Озмонде дурного слова, но отношение того тем не менее имело под собой веские основания. Если Озмонд вмешается в ход событий, Изабелле придется принимать решение, – и это будет нелегко. Стоило ей подумать об этом, сердце ее начинало сильно биться, а щеки – пылать. Порой в своем желании избежать открытого конфликта с мужем Изабелла принималась желать, чтобы Ральф отправился домой, даже рискуя своим здоровьем. И когда она ловила себя на этой мысли, ей становилось стыдно, она принималась ругать себя, называла себя слабой духом, трусливой, но это не приносило никакой пользы. Изабелла любила кузена ничуть не меньше, чем раньше, но готова была согласиться на все – лишь бы не отречься от самого своего серьезного поступка в жизни, от своих священных обязанностей жены. Будущее после прекращения исполнения этого священного долга казалось ей ужасным. Разорвать отношения с Озмондом один раз означало разорвать их навсегда – любое открытое проявление непримиримости явилось бы признанием, что попытка их совместной жизни потерпела полный крах. Для них не могло существовать ни компромиссов, ни примирений, ни формального благополучия – они пытались жить «изящно», и если им это не удалось, это означало полный крах: никакой замены не существовало.

Однако Изабелла по-прежнему ездила в «Отель де Пари» так часто, как считала нужным, – едва ли нужны доказательства, что ее моральные принципы были тщательно ею продуманы. А сейчас она даже позволила себе отнестись к своему очередному походу либеральнее, чем когда-либо, – помимо стремления не оставить Ральфа на смертном одре одного, Изабелла хотела кое о чем спросить кузена, а это, в конце концов, касалось не только ее, но и Джилберта.

Она почти сразу заговорила с Ральфом об интересовавшем ее предмете.

– Я хочу, чтобы вы ответили мне на вопрос, – потребовала Изабелла. – Он касается лорда Уорбартона.

– Мне кажется, я знаю, о чем вы захотите спросить, – ответил Ральф. Он полулежал в своем кресле, и его ноги казались длиннее, чем обычно.

– Вполне возможно, – согласилась Изабелла. – Тогда ответьте, пожалуйста.

– О, я ведь не сказал, что могу ответить.

– Вы с лордом близкие друзья, – начала Изабелла, – а сейчас он постоянно на ваших глазах.

– Совершенно верно. И только представьте, как ему приходится притворяться!

– Почему ему приходится притворяться? Это не в его характере.

– Вы должны помнить, что обстоятельства довольно необычные, – весело проговорил Ральф.

– До определенной степени – да. Но лорд действительно влюблен?

– Думаю, очень. Это очевидно.

– О! – несколько суховато отозвалась Изабелла.

Ральф взглянул на кузину. К его веселому настрою едва заметно примешалась тень недоумения.

– Вы сказали это так, словно вас это расстроило.

Изабелла медленно поднялась, разглаживая свои перчатки и не отрывая от них взгляда.

– Вообще-то это не мое дело.

– Вы настроены философски, – произнес Ральф. – Могу я поинтересоваться, о чем идет речь?

Изабелла удивленно посмотрела на кузена.