Портрет леди

Изабелла бросила на него взгляд – еще никогда его подбородок не казался ей таким квадратным. Однако она постаралась взять себя в руки и сказала примирительным тоном:

– Ее вина больше вашей. Вы, пожалуй, не могли поступить иначе.

– Конечно, не мог! – несколько натянуто рассмеявшись, с готовностью отозвался Каспар. – И раз уж я здесь, надеюсь, вы позволите мне остаться?

– Да, конечно. Садитесь пожалуйста, – сказала Изабелла и вернулась на прежнее место, а Каспар, с видом человека, которому наплевать на то, как его принимают, уселся на первый попавшийся стул.

– Я каждый день ждал ответа на свое письмо, – выпалил он. – Вы могли бы написать мне хоть несколько строк.

– Разумеется, я могла бы написать вам и несколько строк, и даже несколько страниц, – отозвалась Изабелла. – Мое молчание было намеренным. Я считала, так будет лучше.

Он слушал, глядя ей прямо в глаза, но когда она кончила, опустил взгляд и уставился в какую-то точку на ковре – казалось, что он прилагал все силы к тому, чтобы не наговорить лишнего. Он был сильный человек, и к тому же достаточно умный – он понимал, что, идя напролом, только ухудшит свое положение. Изабелла вполне могла оценить преимущество победы над подобным противником, и, надо полагать, ей хотелось бы произнести вслух с выражением торжества на лице: «Разве я заставляла вас писать мне?»

Молодой человек поднял на нее глаза – в них ясно читался протест. Каспар Гудвуд обладал острым чувством справедливости и готов был везде и всегда отстаивать свои права.

– Да, вы сказали, что надеетесь, что я никогда больше не напомню о себе. Я не собираюсь смириться с этим. Я обещал вам, что вы очень скоро обо мне услышите.

– Я не говорила «никогда», – возразила Изабелла.

– Ну пять, десять лет. Это одно и то же.

– Вы полагаете? А по-моему, нет. Вполне можно представить, как лет через десять между нами завяжется интересная переписка. К тому времени я успею отточить свой эпистолярный стиль…

Произнося эти слова, Изабелла отвела глаза в сторону – она понимала, насколько эти шутливые слова не соответствуют серьезному настрою ее собеседника.

Когда она вновь подняла глаза на Гудвуда, он, очевидно, решил сменить тему и осведомился, нравится ли ей в гостях у дяди.

– Очень нравится, – ответила Изабелла и неожиданно вернулась к прежней теме беседы: – Скажите, чего вы намереваетесь добиться своей настойчивостью?

– Я не хочу потерять вас, – ответил он.

– У вас нет никакого права говорить эти слова: невозможно потерять то, чем ты не владеешь. И даже исходя из ваших интересов, – добавила она, – должны же вы понимать, когда человека нужно оставить в покое.

– Я надоел вам, – сказал Каспар мрачно. Он сказал это тоном человека, который не пытается вызвать в собеседнике сочувствие, а просто, взглянув правде в глаза, констатирует факт.

– Да, вы раздражаете меня; но главное в том, что все ваши усилия абсолютно бесполезны.

Изабелла знала, что он не отличался тонкой кожей – было почти невозможно пронять его «булавочными уколами»; с первого дня знакомства она постоянно ощущала, что он думает, будто ему лучше известно, что для нее хорошо, а что плохо, и она твердо усвоила: лучшее оружие против него – абсолютная откровенность. Пытаться войти в его положение или избавиться от него с помощью убийственной иронии означало лишь впустую тратить свои силы. Не то чтобы он был абсолютно невосприимчив к боли и не имел слабых мест – но их было почти невозможно отыскать в твердом панцире непробиваемой уверенности, в который он был закован, и, если кому-то удавалось ранить его, он сам быстро залечивал свои раны. Заинтересованный наблюдатель не смог бы не признать, что, характеризуя Каспара Гудвуда в целом, несомненно, можно было употребить словосочетание «здоровый организм».

– Я не могу смириться с этим, – сказал Каспар.

Он вел себя великодушно, но в этом-то и таилась главная опасность. Изабелла помнила, что он не всегда был неприятен ей, и опасалась, что он может заявить об этом.

– Меня тоже не устраивают наши отношения. Если бы вы только выбросили меня из головы на несколько месяцев… А потом наверняка бы мы смогли стать добрыми друзьями.

– Я понимаю – вы надеетесь, что, выбросив вас из головы на несколько месяцев, я забуду о вас на веки вечные.

– Ну зачем же. Это больше, чем я прошу. И даже, может быть, больше, чем я хочу.

– Вы знаете, что просите невозможного, – произнес молодой человек с присущей ему напористостью, что снова слегка разозлило Изабеллу.

– Вы не способны сделать даже попытку? Вы, такой сильный? Вы можете все. Почему же вы не можете себя заставить?

– Потому что я люблю вас, – просто сказал Каспар Гудвуд. – А сильный человек и любит сильнее.

– Это, пожалуй, верно. – Изабелла почувствовала правду в его словах. – Как хотите, можете думать обо мне или нет – мне все равно. Только оставьте меня в покое.

– Надолго?

– На год-другой.

– Так на год или на два? Должен сказать – это большая разница.

– Лучше на два, – сказала Изабелла, размышляя, не возымеет ли действие малая толика цинизма.

– И что я буду с этого иметь? – не моргнув глазом высказался молодой человек.